Царство и священство

В 572 г. Константинопольский патриарх св. Иоанн III Схоластик (565–577) поставил Александрийским архиереем Иоанна IV (569–579). Сопротивление Антиохийского патриарха Анастасия I

(559–570 и 593–598) по данному вопросу не прошло ему даром: в 586 г. он был низвержен патриархом Константинополя с престола. Но это были еще только отдельные прецеденты, а после возвращения Антиохии в состав Византийской империи, с 970 г., столичные архиереи взяли за правило назначать на эту кафедру патриархов. Равным образом и Иерусалимские патриархи назначались в Константинополе, особенно после того, когда город был захвачен крестоносцами[453].

Очень ярко выделение патриарха из среды епископата на Востоке проявилось в некоторых документах, среди которых особое место занимает «Эпанагога» – проект законодательного акта, разработанный непосредственно Константинопольским патриархом св. Фотием

(858–867; 877–886). В этом документе епископ уже не является образом Христа, таковым признается лишь Константинопольский патриарх. Именно он становится земным олицетворением Спасителя, «всеми своими поступками и словами выражающий истину». Исключительно Константинопольскому архиерею приписывается право толкования церковных постановлений и правил Вселенских Соборов (5-я глава), он же признается главным цензором догматичности и каноничности практик остальных Поместных церквей[454]. Ему же усвояется право суда и наблюдения за всей Церковью[455]

.

Как видим, ничего кардинально нового по сравнению с идеей папства на Западе «Эпанагога» не предлагает. Те же самые полномочия и предполагаемая непогрешимость Константинопольского патриарха, как и у Римского епископа. Идея о превосходстве патриарха над остальным епископатом берет, разумеется, свое начало в папской доктрине, где за понтификом признается право оценивать каноничность поставления на кафедры других архиереев и даже патриархов. Именно это право, между прочим, провозгласил (хотя случилось это далеко не в первый раз) папа Николай I в своей известной переписке с патриархом св. Фотием: «Мы до поры не можем согласиться с Вашим посвящением, пока не вернутся наши люди, направленные в Константинополь, каковым образом от них узнаем деяния Вашего благочестия и постоянство церковной пользы, и с каким старанием Вы подвизаетесь в защиту кафолической веры»[456].

Однако «Эпанагога» содержала в себе одну поистине революционную идею: она выделила Константинопольского патриарха не только из епископского сонма, но вообще из всей среды священства. Зарождается, хотя еще и не оформляется официально, та мысль, что епископ и патриарх – два разных

служения, две далеко не равнозначных степени посвящения. Так, описывая всевозможные прерогативы архиерея Нового Рима, документ даже не упоминает в церковной иерархии должностей остальных восточных патриархов, а заодно с ними и Римского папу, как будто эти должности вообще не имеют никакого значения[457].

Папистская тенденция на Востоке стремительно развивалась в эти годы, вовлекая в свой круговорот все новых и новых приверженцев из среды византийского епископата. На Соборе «В храме Святой Софии» 879–880 гг. восточные архиереи восклицали в адрес Константинопольского патриарха св. Фотия: «Таков и должен быть тот, кому, по образу Первосвященника Христа, поручено смотрение над всем миром. Это именно предусматривая, св. Павел говорил: “Итак, имеем Первосвященника, прошедшего небеса (Евр. 4: 14)”. Осмелимся даже сказать еще большее: Св. Писание людей, живущих по благодати, называет “богами” (Пс. 81: 6)». Весьма красноречиво и такое славословие в адрес патриарха: «От полноты его мы все восприяли (Ин. 1: 16), подобно тому, как славные апостолы от нашего Господа Иисуса Христа»[458].

Не лишено интереса и каноническое творчество этого Собора. Так, 1-й канон ясно высказал ту мысль, что в мире есть два патриарха, равных между собой и являющихся прямыми преемниками апостолов – Римский папа и Константинопольский патриарх.

В частности, канон гласит: «Святый и Вселенский Собор определил: аще которые из Италийских клириков, или мирян, или из епископов, обитающие в Асии, или в Европе, или в Ливии, подверглися или узам отлучения от таинств, или извержению из своего чина, или анафеме от святейшаго папы Иоанна: те да будут и от святейшаго Фотия, патриарха Константинопольского подвержены тому же степени церковнаго наказания, то есть, да будут или извержены, или преданы анафеме, или отлучены. И которых клириков, или мирян, или архиерейскаго или иерейскаго чина, Фотий святейший патриарх наш, в каком бы то ни было пределе, подвергнет отлучению, или извержению, или проклятию, тех и святейший папа Иоанн, и с ним святая Божия Римская церковь да признает под тем же осуждением епитимии находящимися. Притом в преимуществах, принадлежащих святейшему престолу Римския церкви и ея председателю, совершенно да не будет никакого нововведения, ни ныне, ни впредь».