Царство и священство

Но поскольку общественное поведение формируется в народной среде, мораль выступает в качестве источника неких общепризнанных норм поведения, «обычного права», которое зачастую преобразуется волей верховной власти в закон. И этот факт не позволяет сбрасывать мораль со счетов, но, напротив, обязывает верно определить ее место и роль в процессе формирования права.

Мораль по своей природе всегда не самодостаточна, поскольку хотя в идеале и ориентируется на высоту нравственного начала, но имеет своим источником не только его, но и нормы поведения, стихийно формирующиеся в обществе. Очевидно, что чем более она зависит от абсолютности нравственного начала, сроднена с ним, тем значимее ее роль для общества. Игнорирование зависимости морали от нравственности (по источнику и содержанию) или полный отказ от нравственного идеала неизбежно приводят к тому, что мораль становится самодостаточной категорией – безжизненной и механической[568].

Именно эта ситуация наиболее характерна для светского сознания (гуманизма). Не признавая самого факта существования нравственного идеала в силу его «идеализма», ограничивая сферу нравственности исключительно моралью как фактом общественной жизни, от которого невозможно отказаться, гуманисты выводят совершенно нелепую взаимосвязь между правом и моралью, считая, что право формируется из общественной морали по принципу взаимно сообщающихся сосудов: мораль влияет на право, а право на мораль.

Именно эту точку зрения отстаивает современный исследователь С.С. Алексеев, главная ошибка которого заключается в том, что он принимает данную формулу за единственный правильный образец, своего рода «стандарт» взаимоотношения между правом и нравственностью[569], которая у него отождествилась с моралью. На самом деле, как можно понять из вышесказанного, это – наименее благоприятная и для права, и для нравственности ситуация.

Альтернативное построение, основанное на верном понимании природы нравственного идеала, морали и права, приводит к следующей иерархии указанных элементов. Нравственное начало как абсолютная категория, самодостаточная для регулирования общественных отношений, состоит из норм, обладающих совершенно конкретным содержанием, и в этом отношении не нуждается в правовом обрамлении или «пересказе». Безусловное следование ему представляет собой высшую степень реализации идеи человеческой свободы, невозможную при обычных условиях. Нравственный идеал – гипотетически – может реализовываться самодостаточно, но в этом случае правом не будет являться, поскольку его действие направлено к свободной воле и совести человека и он не нуждается в других доводах, кроме самого себя, чтобы увлечь за собой или заставить подчиниться, в том числе и в «услугах» политического союза, создающего право.

В тех случаях, когда нравственное начало не принимается всеми членами общества, либо в тех случаях, когда содержание его принципов не вполне уяснено ими, формируется мораль (общественная и индивидуальная), восполняющая своей неполнотой высоту непознанного, но существующего Абсолюта. Не будучи нравственностью и не вполне обязательная для всех граждан, общественная мораль преобразуется в форму обычного права,

которое, поддерживаемое силой верховной власти, законодательно закрепляет эти отношения и нормы поведения, предусматривая юридические наказания за их нарушения. Так возникает право как закон. Очевидно, что в этом процессе право выступает как следствие нравственности и является важным средством ее охранения. На примере законодательства Моисея это проявляется очень наглядно. Господь дает древним евреям не только нравственные нормы, но, главным образом, нормы закона.

Цель этого очевидна: во избежание ситуаций, когда не принятый к исполнению нравственный идеал превращается в пустую общественную мораль, Он обязывает закрепить нравственные нормы законодательно, с тем чтобы вновь образуемая «мораль» не привела к появлению в Израиле несправедливых законов. Как видно по текстам Ветхого Завета, этих последствий удалось избежать. Израиль постоянно впадал в грех, отвергал веру отцов, предавался язычеству и жил по своей морали, но нового закона не создал. Именно закон был последним «якорем спасения», который на время отрезвлял самим фактом своего существования ветхозаветных евреев.