Царство и священство

Объективность «прав» столь же несвойственный им признак, как и абсолютизм автономной морали: достаточно убедиться в том факте, что все свое нравственное содержание они черпают из юридической нормы, против которой бессильны. Автономный индивидуализм, лежащий в основе либерально-демократических доктрин, есть сила всегда агрессивная и беспощадная. Она может быть втиснута в рамки, но уже за счет гегемонии «общей воли», т. е. тоталитаризма, либо умиротворена путем перенесения всей внутренней энергии своей «промыслительной роли» на «отсталые» народы, подчиняя их себе и паразитируя. Ясно, что любые попытки построения будущего человеческого общества на этой идее хотя и возможны в принципе, но результат их предсказать нетрудно.

Сложно скрыть тот факт, что всеобщая гуманизация, возникшая под эгидой доктрины «личных прав», и демократизация общества практически неизбежно приводят к угрожающей для законопослушных и просто порядочных граждан ситуации. К сожалению, не обойдена этим процессом и современная Россия. Комиссия при Президенте РФ ежегодно подготавливает тысячи помилований преступникам, не понимая, что тем самым осуждают потерпевших. Развивая эту мысль, известный правовед Р.В. Панов пишет: «Все годы демократического развития государства наши правозащитные организации считали своим долгом помогать тем, кто уже осужден или обвинен в совершении преступления. Почему их не интересуют права, уровень жизни пенсионеров, инвалидов, многодетных, матерей-одиночек, безработных?»

[599] Какое же здесь равенство и в чем оно?

Вывод напрашивается сам собой: величайшее заблуждение считать те «свободы», какие традиционно признаются за личностью в качестве «естественных», результатом распространения демократической и социальной доктрины. Здравый смысл и история вопроса обязывают нас отделить демократические «права» от нормальных проявлений свободы личности, как она понимается в христианстве. И если мы действительно хотим создать условия для развития начала свободы, то нелепо было бы искать их в рамках той культуры, которая, не создав ничего положительно-самостоятельного, паразитирует за счет Истины, данной нам свыше.

Когда-то это обстоятельство очень точно указывалось великим русским мыслителем и патриотом И.С. Аксаковым (1823–1886): «Нет никакого сомнения, что девиз первой французской революции: “свобода, равенство, братство” – Евангельского происхождения… Но именно от того, что они (прогрессисты и идеологи “личных прав”. – А.В

.) эти принципы пообчистили от их божественной сущности и низвели на степень юридических понятий… вышло на деле самое вопиющее противоречие: провозглашенные революцией начала стали девизом террора!»[600]

Тот же вывод следует и в отношении идеи прогресса. «В основании большей части требований “прогресса”, – писал наш ученый, – лежат начала истинно-христианские, только искаженные отрицанием их божественной сущности, а потому и проводящие в конце концов к результатам совершенно противоположного свойства… Все либеральные принципы, сдвинутые с основы христианского миросозерцания, логически приводят к абсурду: прогресс, отрицающий Бога и Христа, в конце концов становится регрессом; свобода – деспотизмом и рабством. Совлекши с себя образ Божий, человек неминуемо совлечет, – уже совлекает с себя и образ человеческий, и возревнует об образе зверином»[601].

Сказанное обязывает нас обратиться к альтернативным поискам, в первую очередь к правовым культурам, в основе которых лежит идея органического соединения всего тварного мира и «прав» как следствия нравственной обязанности перед Богом и мiром. Это может быть тем единственным, спасительным путем, который позволит человеку познать свое подлинное предназначение, истинную свободу, изгнать все-поедающую гордыню личных страстей. Путь гармонии общественных отношений.

2001 г

.

О национальных основах права, и русского в особенности

I

Вопрос о национальных основах русского права так запутан, что требует уточнений относительно подходов к его изучению. Прежде всего, следует коснуться той тенденциозной доктрины правового экуменизма, очень распространенной в научной среде, которая, по сути, ставит под сомнение саму возможность существования нашего отечественного права как самостоятельного культурного явления.

Отрицание русской правовой культуры, а, следовательно, и своеобразие самого нашего права («такой правовой культуры нет»), в первую очередь подготавливается отрицательной методологией. Так сказать, происходит отрицание через отрицание, когда за основу и критерий отбора берется некий идеальный образец, затем все остальные явления сверяются по нему и из них устраняются особенности, не укладывающиеся в заранее заданные границы, а уже оставшаяся часть материала подвергается научному исследованию. Нужно ли говорить, что при таком подходе результаты научных исследований зачастую очень далеки от истинного положения дел?