Царство и священство

Систематизация – сильное оружие в руках опытного исследователя, но она может легко превратиться и в средство дезинформации. Во избежание ошибки следует четко определить, какие критерии мы будем использовать, что является предметом нашей классификации и какую

цель мы преследуем. Если речь идет только о технической систематизации всех правовых явлений, то способы, указанные выше нашими оппонентами, вполне достаточны. Никто и не станет оспаривать того факта, что в этом аспекте русское право может быть отнесено к романо-германской семье.

Но в тех случаях, когда речь заходит о культуре (модели ориентации и поведения в правовой сфере, включающей в себя познание и оценки) и правовой идеологии как системе ценностей и групповых предпочтений, национальные черты следует определять по особенностям духа, как предлагал в свое время К.Н. Леонтьев (1831–1891)[608]

. Последние в свою очередь формируются под воспитательным влиянием определенной религиозной, нравственной идеи. Частный вопрос – о русском праве порождает необходимость в более общем исследовании национальных основ права.

II

Утверждение, что право должно закрепить лучшее и важнейшее для обеспечения интересов человека и запретить то, что может привести его к гибели и деградации, в том числе и духовной, вряд ли вызовет какие-то серьезные возражения. Главная проблема, непосредственно касающаяся затронутой нами темы, заключается, собственно говоря, в следующем: 1) что понимать под источником права, и 2) что понимать под

«лучшими» и способствующими развитию личности?

Очевидно, что оба вопроса носят взаимосвязанный характер: то или иное определение источника права неизменно сказывается на подходе к пониманию личности и ее блага. Вслед за ними неизбежно возникают вопросы: 3) о должном поведении личности и идеальном характере общественных отношений, и 4) о формах организации общества, соответствующих им. Вряд ли также подлежит сомнению, что именно специфическое отношение к первым двум из поставленных вопросов и формирует основу

правовой культуры, предопределяет особенности того или иного национального права. Как видно, именно духовные элементы, а не способы толкования и систематизации правовых норм доминируют в любой правовой культуре.

Рассмотрим детальнее, как соотносятся между собой убеждение о том или ином источнике права и личностная составляющая правовой культуры. Науке права известно множество различных воззрений на источник права, из которых можно выделить следующие, наиболее распространенные: 1) право исходит из человека и является его порождением; 2) право происходит от государства; 3) право исходит от общества; 4) право исходит от Бога; 5) происхождение права непознаваемо[609].

Это обстоятельство является весьма значимым и выступает в качестве лакмусовой бумажки, позволяющей внести в наши рассуждения серьезные уточнения. Говорить о русском праве (хотя эти соображения могут быть отнесены и к любому иному национальному праву) как «коллективистском», где личность теряется в общей массе и утрачивает свои индивидуальные черты, можно лишь в том случае, если особенности принципов, лежащих в нашей культуре и правосознании, ориентируются не на благо личности, а на ценности иного порядка: «общее благо», «власть», «порядок», «коллектив» и т. п.

Как следствие, идея права в этом случае должна принять этатистские черты, а ее источником следует признать либо государство, либо общество, которое как высшая сила собирает эту коллективную массу в одно упорядоченное целое и организует ее для общего блага. Одним словом, такое предположение в корне противоречит признанию Бога источником права. Попытки сгладить столь жесткое разграничение возможны, рассуждая логически, лишь в том случае, когда доказанным признается предположение, будто источником права является Бог, но религиозные догматы содержат в себе правила, согласно которым личность не может физически, по своему существу, предстоять перед Богом непосредственно. Будто ей для этого требуется некое промежуточное звено – коллектив, государство, общество. Что лишь через общее благо и возможно достижение блага индивидуального, а не наоборот.

Насколько умаляется в этом случае значение личности – судить трудно, да в этом и нет необходимости, когда речь заходит об умозрительных предположениях. Важно другое: наличие в определенной религии, сформировавшей тот или иной национальный дух, конкретных догматов, напрямую предусматривающих такое положение вещей. Или, другое предположение, когда в их содержании подобные вопросы вообще не освещены, что вызывает к жизни соответствующие допущения в контексте «Бог – личность – коллектив».