Царство и священство

Но не только этнические и этнографические условия самым непосредственным образом влияют на индивидуальные черты каждого национального права в рамках единой христианской культуры. С течением времени многие проблемы, насущные для одного исторического периода, заменяются другими. Начало правообязанности раскрывается в конкретном определении тех тягот и повинностей, которые несет население перед Церковью и государством для обеспечения их нормальной жизнедеятельности. Но формы реализации

идеи служения могут меняться, и так бесконечно.

В частности, во времена Московской Руси, в силу чрезвычайно сложного внешнеполитического положения, когда одна война следовала за другой и страна жила военным лагерем, законодательно было закреплено правило, согласно которому лицо, записанное в то или иное сословие, практически не могло выйти из него. Даже в случае добровольного отказа от тех прав и привилегий, которые предоставлялись члену конкретного сословия за его служение государству, обязанность, предписанная ему, не отзывалась и не менялась. И записавшийся в крестьяне дворянин обязан был идти служить в случае войны, как если бы он и фактически оставался дворянином. Очевидно, для наших дней это полный архаизм, равно как и для других национальных законодательств. Но для тех конкретных условий это был единственно возможный способ реализации идеи правообязанности, и церковное право не могло подменить в данном случае собой право государственное.

Следует обратить особое внимание и на характер взаимоотношения между правом (законом государственным) и христианскими нравственными началами, реализуемыми в жизни. Последние питают право идеей справедливости, закон утверждает их в действительности, формируя нравственно организованное общество.

Так единая для всех людей нравственная идея сопрягается с индивидуальностью определенного народа и специфическими особенностями исторических условий.

С течением времени закон входит в плоть и дух людей, а его многократное использование для разрешения тех или иных вопросов создает народный обычай, которым и держится человеческое общежитие. Далее, развиваясь, народный обычай порождает свои оригинальные интерпретации, действующим законом еще не предусмотренные. При некоторых обстоятельствах, когда возникает необходимость распространения правового обычая на всей территории государства, верховная власть узаконивает его в форме писаного правового акта.

Впрочем, вполне возможно, что при нравственном здоровом сознании общества, когда положительные обычаи получают повсеместное распространение, закон как таковой становится ненужным: зачем властно навязывать то поведение, которое и так признается всеми единственно возможным?! В таком случае задачи закона сводятся главным образом к запретам и разъяснениям в отношении отрицательных традиций и нравов, которые со временем утратили свое нравственное значение или вовсе носили безнравственный характер.

Несовершенство всего индивидуального в сравнении с абсолютным нравственным идеалом всегда присуще любому человеку и народу, что предполагает срочность, временность

правовых обычаев, не обладающих универсальными качествами справедливости. Но невозможно отрицать и положительное содержание закона, даже дублирующего нравственный принцип или норму. Предположим, в обществе сложилась традиция разрешать конкретные ситуации путем обращения к народному обычаю («народное право»). Но только в тех случаях решение, принятое на его основе, получает и нравственное, и легитимное значение, когда данный обычай опирается на закон и не противоречит ему. В противном случае заинтересованное лицо всегда сможет противополагать закон народному обычаю, что, конечно, не придает прочности ни закону, ни идее права (правды).

«Зачастую закон бессилен. Более того, он не может плохого человека сделать хорошим, служить источником нравственного поступка. Он часто существует вне нравственности. Другое дело, что закон, малосовместимый (или несовместимый совсем) с народными нравами, будет едва ли выполняться. Отсюда – необходимость приноравливать законы под народные нравы, отсюда – национализм закона… Но, с другой стороны, нравы также нуждаются в защите и поддержке закона»[623].

Как видно, начала христианской нравственности, обладающие признаками абсолютности и универсальности, претворяясь в жизнь, порождают множество различных национальных правовых культур, взаимообогащающих и дополняющих друг друга. Единая для всех христианских государств нравственность создает прочный фундамент для взаимного сотрудничества, устраняя одновременно предмет возможных конфликтов на правовой и политической почве. Именно в этих условиях может возникнуть и получить признание идея «семьи народов», потенциально перерастаемая в имперскую идею.