Царство и священство

В данном случае мотив столь искусственного ограничения сферы действия римского права очевиден – наглядно показать, что после отпадения Италии от Константинополя настоящая Священная Римская империя осталась на Западе, и преемниками Римских цезарей стали германские государи. А на Востоке якобы возникло новое государство – Византия, где проживали этнические греки. Ну а если оно новое, то, конечно, и право там действовало иное, не римское, а «византийское». То есть местное, не обладающее никакими универсальными свойствами.

Для полноты картины добавим, что иногда право Византии именуют «греко-римским» – термин столь же условный, как и «византийское право»[749]. Ни по этническому признаку – в Восточной империи проживало очень мало выходцев из Италии, ни по существу, т. к. понятие «греческое право» науке вообще неизвестно.

Едва ли можно разделить горячее желание спасти престиж Римского папы Льва III (795–816), самопроизвольно венчавшего 25 декабря 800 г. Франкского короля Карла Великого

(800–814) императорской короной, и вообще Апостольской кафедры от небезосновательных обвинений в измене Кафолической Церкви и христианской цивилизации. С точки зрения исторической справедливости эти попытки никак не соотносятся с объективными фактами.

Тем не менее с течением лет эта контрпропаганда византинизма, если можно так выразиться, привела к тому, что, когда речь заходит о римском праве, в учебниках и научных работах мы просто не встретим ссылок на важнейшие законодательные акты, принятые на Востоке после IV века. Как будто «Кодекс Феодосия», «Эклога», «Василики», «Прохирон», «Эпанагога» и «Номоканоны» относятся к иной правовой культуре и не имеют с римским правом ничего общего. Не говоря уже о многочисленнейших законодательных актах всех без исключения Византийских императорских династий, никогда не устававших оптимизировать текущее законодательство и обеспечивать торжество справедливости – их вообще не упоминают в контексте изучения римского права. В лучшем случае есть надежда столкнуться со ссылкой на «Кодекс Юстиниана», «Пандекты» и «Институции» этого святого императора, но именно потому, что они были реципированы позднее на Западе и легли в основу германского, французского и английского права.

Но, как известно, интенсивность законотворчества на Западе и Восток даже еще в условиях единой Римской империи была, мягко говоря, не одинаковой; причем далеко не в пользу Запада. Прекрасный пример: после окончания работы над «Кодексом Феодосия» правительство Восточной империи, располагавшееся в Константинополе, достигло договоренности с западным правительством, квартировавшим в Риме, о взаимном продолжении законотворческой работы. Для устранения открывавшихся правовых пробелов было решено добавлять к «Кодексу» novellae («новеллы») и направлять их друг другу для всеобщего опубликования. Это условие строго соблюдалось, но западные новеллы почти не применялись на Востоке. Примечательно, что в более позднем документе, «Кодексе Юстиниана», мы вообще не встретим ни одной западной новеллы – обстоятельство, красноречиво свидетельствующее об уровне законотворчества на Западе[750].

Откуда тогда, спросим мы, эта «смелая» мысль, что, оказывается, законодательство св. Юстиниана Великого (527–565) следует отнести к римскому праву, а правовые акты последующих Византийских императоров, развивших труды своих предшественников, считать римским правом нельзя? Тем более что на самом деле уже законодательство св. Юстиниана в значительной степени отступило от классицизма и внесло в римское право множество чуждых ему понятий[751].

Между тем, ссылаясь на рецепцию Западом римского права, трудно обосновать преемственность германскими народами блистательной Священной Римской империи. Уже сам по себе термин «рецепция» говорит о том, что для германцев римское право было чужим

; они его «реципировали», т. е. приняли в той части, которая была совместима с их древними обычаями. И процесс усвоения был далеко не простым. В отличие от византийцев, продолжавших жить обычной жизнью и пользовавшихся услугами «своего», т. е. римского, права.

По справедливому мнению известных цивилистов, нигде и никогда на Западе классические римские правовые институты не носили абсолютный характер. В лучшем случае германские народы признавали их субсидиарное значение и применяли лишь настолько, насколько римское право не противоречило местным обычаям[752]. Нельзя также не учитывать и того немаловажного обстоятельства, что после захвата Италии и западных провинций – вначале готами, затем последовательно лангобардами, франками, норманнами и представителями других германских племен, на Западе развитие римского права просто-напросто прекратилось.