Царство и священство

В тех случаях, когда, по мнению императоров, отдельные соборные акты не имели общецерковного значения и не касались важных вопросов, они не пытались придать им статус законов своими эдиктами. Ведь и архиереи, и Соборы, и синоды являлись в такой же мере органами Византийского государства, как и Кафолической Церкви. Существовал Константинопольский патриарх со своим аппаратом помощников, его хартофилакс, должный обеспечивать соответствие вновь принятых правил уже действовавшим канонам и принимавший при необходимости экстренные меры устранения противоречий. Разумеется, в эту текущую деятельность вмешательство императора казалось излишним. Однако в тех случаях, когда вопрос казался важным или имело место наличие различных мнений, могущих вылиться в нежелательный спор, император придавал канону необходимую форму, выделяя его из сонма текущих церковных правил.

Нельзя забывать и о политической конъюнктуре. Хотя Римская кафедра долгое время находилась под властью Византийских императоров, папы издавна практиковали издание от своего имени декреталий, имевших значение правовых норм, обязательных для всей Западной церкви. В условиях, когда цари систематически принимали меры для уравнивания Константинопольского патриарха с Римским епископом в правах, исключение из ведения первого архиерея Востока полномочий принимать церковные каноны выглядело бы уклонением от генеральной линии Византийского правительства.

VI

Было бы странным, если бы Московская Русь, впитавшая в себя с христианской верой главные политические идеи Византии, мыслила роль царя как-то иначе. Особенно ярко они расцвели на русской почве после Флорентийской унии и падения Константинополя в 1453 г., когда возникло учение о Москве как Третьем Риме и преемственности власти Великого князя от Византийских царей. Уже митрополит св. Иона (1448–1461) именовал Московского государя «истинной веры Православия боговенчанным царем». А митрополит Зосима

(1490–1495) величал князя Иоанна III (1462–1505) «новым Константином», и Москву – «новым градом Константина».

В трудах преподобного Иосифа Волоцкого (память 9 сентября и 18 октября) эти и другие отдельные мысли получили системное выражение. Опираясь на византийскую практику и Святых Отцов, он учил, что Русские цари являются Божьими слугами и хранителями Православия. А потому их первая обязанность заключается в преследовании еретиков и сбережении Церкви – это альфа и омега царского служения. Преподобный высоко чтил царское служение, он учил, что Русский царь только телом человек, а властью подобен Богу. Разумеется, на фоне подобных доктрин царские прерогативы никак не уменьшились в сравнении с византийскими образцами, и вскоре царь становится главой церковного управления[841].

Хотя нередко заявляют, будто данная практика имела место только на Востоке, усмешка истории, однако, заключается в том, что и на Западе ситуация развивалась сходным образом, невзирая на отчаянное сопротивление Римской кафедры. В условиях все еще единой Римской империи, т. е. до конца VIII века, папские декреталии никак не могли составить конкуренции императорским эдиктам. Безусловно, захват Запада и в первую очередь Италии германскими племенами, образовавшими различные очаги власти на этой имперской территории, привел к невольной конкуренции их племенного, германского права с традиционным имперским законодательством, включавшим в себя церковные каноны. В целом до конца XI в. на Западе церковное нормотворчество не знало четкого разграничения по компетенции лиц, его формировавших. Компетенция пап, императоров, королей, епископов и баронов зачастую накладывалась одна на другую[842].

В этих условиях папские правовые акты, регулирующие жизнь и быт не только Западной церкви, но и рядовых христиан, довольно поздно выделились в автономную систему права. После создания империи Каролингов Франкские государи действовали с кальки византийских образцов, регулируя королевскими актами все области жизнедеятельности своего государства, включая, разумеется, духовные вопросы. И нет ничего удивительного в том, что термин «каноническое право» вплоть до XII в. не имел на Западе широкого распространения. А понятие «jus ecclesiasticum»

, которое сегодня вбирает в себя вообще всю совокупность церковных норм, в то время относилось лишь к части императорского права, регулировавшей церковные отношения[843].

Вполне последовательно Римский папа св. Григорий Великий (590–604) полагал, что закон и право – суть неотъемлемые свойства государства. Церковь, конечно, не может оставаться равнодушной к публичным проступкам своих членов, даже государей, но не должна подменять собой ни божественного, ни человеческого правосудия[844]. И лишь после «Папской революции» XI столетия, после того как столкновение двух центров власти – императорской и папской не дало окончательной победы ни одному из соперников, формируется собственно каноническая система права.