Царство и священство

Церковь никогда не выделяла и не обособляла своих членов из общего правового порядка человеческой жизни[850]. Ее задача как раз и заключается в том, чтобы максимально приблизить историческую справедливость к своему источнику – любви, раскрыть смысл этой идеи и реализовать такой порядок на земле, который бы максимально соответствовал этому идеалу. Иными словами, сделать государство Церковью – насколько это вообще возможно.

Государство имеет монопольное значение для формирования церковного права – хоть jus humanum, хоть

jus divinum. Хотя его роль может варьироваться до крайностей в зависимости от степени воцерковления общества и самой власти: от законодателя до богоборца и гонителя Церкви. Нравится это кому-то признать или нет, но всякое право, касающееся регулирования Церкви во внешнем мире, и даже атеистические законы, которые отменяют действие (по факту или по прямому указанию) прежних канонов, также считаются церковным правом, вне зависимости от того, основаны их идеи на божественных догматах или нет. Точно так же законы, направленные против человеческого достоинства, грубо попирающие божественную справедливость или игнорирующие ее, не перестают с формальной точки зрения являться законами

, хотя бы и несправедливыми.

Как естественное следствие сказанного, утрачивает принципиальное значение вопрос, каким органом Церкви утвержден тот или иной канон. Главное, чтобы это был орган именно Церкви, а не светской, тем более богоборческой или иноверческой власти. Второе условие заключается в том, что Церковь должна этот акт признать, реципировать. Разумеется, предположить, что богоборческая власть способна принять закон, основываясь на божественном догмате, или (противоположный пример) издаст антихристианский закон, и он получит общецерковное признание, совершенно невозможно. По крайней мере, история таких примеров нам не оставила.

Вследствие указанных выше причин не будет уже удивительным тот вывод, что каноническое право и церковное право зачастую совпадают между собой и практически отождествляются, а в другое время резко расходятся. Это находится в прямой зависимости от характера взаимоотношения Церкви с государством. Когда они пребывают в «симфоническом» единстве, оба права практически отождествляются. И не случайно сборники канонических актов времен Византийской империи или православной России почти наполовину состояли из императорских законов по делам Церкви. В тех же случаях, когда государство отделяет себя от религиозного общества, обособляется и каноническое право от государственных законов, регулирующих жизнь Церкви. Последние все равно по формальным критериям относятся к церковному праву, даже если их содержание вступает в конфронтацию с каноническими правилами. Но ни о каком тождестве их в данном случае, конечно, говорить уже не приходится. Достоинства канонического права в таких ситуациях проявляются в полной мере. Оно становится и «якорем спасения» для Церкви, консервируя древние традиции и саму церковную культуру.

Наконец, остается последний вопрос: почему давно отжившие каноны до сих пор почитаются как божественные? Да потому в первую очередь, что они уже

засвидетельствовали духовный опыт Церкви, который был полезен для душеспасения. И этот опыт, безусловно, стал или может стать основой для будущего церковного нормотворчества. Это тем более актуально, что каноны были приняты еще в условиях единой Кафолической Церкви, и их влияние на церковный быт и культуру нельзя переоценить, хотя бы они и применялись не повсеместно.

Наконец, как акты церковно-императорские, они полностью сохраняют и передают нам внутренний духовный код канона как правила, ориентированного в первую очередь на догматическую основу Церкви в ее «симфоническом» единстве с государством. А тот факт, что значительная часть канонов была утверждена Вселенскими Соборами или принадлежат Отцам и Учителям Церкви, позволяет обособить их от негативного в данном случае влияния светской или даже богоборческой политической власти. Несложно заметить, как промыслительно Господь хранит Свою Церковь, создав эту спасительную вариативность, которую и сохраняет Кафолическая Церковь на протяжении всего своего существования.

2017 г.

Каноническое законотворчество и каноническая рецепция