Царство и священство

Итак, каноническое право признается родственным государственному закону или отрицается не в связи с его особой природой, а исключительно исходя из внешнего обстоятельства: насколько конкретное общество воцерковлено или отделило себя от Церкви. Согласимся, критерий более чем шаткий и непривычный для правоведа. Впрочем, это не единственная неожиданность, и детальное изучение канонического права открывает для нас и другие особенности этого феномена.

Церковь включает в состав корпуса канонических актов те или иные правовые правила лишь после того, как надежно убедится в их благодатности и пользе для духовного спасения христианина. А эта цель достигается исключительно канонической рецепцией.

Обычно под рецепцией понимают процесс усвоения и заимствования тем или иным народом

чужих правовых систем и культуры[855]. Едва ли, однако, данное определение применимо в данном случае. Церковь Христова по природе своей является кафоличной (вселенской), одной и единой. Или, как высказался авторитетный автор, «Церковь есть единство. И все бытие ее в этом единстве и единении, о Христе и во Христе. Мера этого единства есть кафоличность, когда непроницаемость личных сознаний снимается в совершенном единомыслии и единодушии»[856]

. А потому заимствовать чуждые ей правовые акты Церковь просто физически не может.

Конечно, как известно, римское языческое право и особенно римские процессуальные институты были во множестве использованы Церковью еще задолго до ее вхождения в Империю, особенно заметно их влияние в эпоху Вселенских Соборов. Однако это свидетельствует лишь о том, что Церковь не считала их чужими для своих целей и задач. И потому, к слову сказать, во многих ныне действующих канонах мы без труда обнаружим фундамент старинного римского права, обросший новой правовой плотью. В том-то и дело, что Церковь всегда самостоятельно оценивает правила, в которых ее члены нуждаются, и никакого арбитра, кроме самой себя, не имеет. «Врата адовы не одолеют ее» (Мф. 16: 18), и безгрешный Создатель Церкви наделил Свое творение, ведомое Святым Духом, беспрецедентным качеством

непогрешимости, безошибочности окончательного решения. Разумеется, даже самый записной этатист не рискнет наделять государство и политическую власть подобным качеством.

Еще менее допустимо предположение, будто Церковь способна жить по правилам, навязанным ей извне. Все, что противно слову Христа и духу Его заповедей, все отвлекающее человека от духовного спасения – все это отторгается без всякого сомнения, как чужое и чуждое, от кого бы эти правила или учения ни исходили. И потому будет правильным определить каноническую рецепцию как процесс формирования, усвоения и проверки Церковью созданных ею самой правовых канонов, имеющих целью духовное перерождение и возрождение человека, на предмет соответствия их истине, содержащейся в Священном Писании и Святом Предании.

В свете сказанного нас не должен удивлять тот факт, что каноническая рецепция игнорирует привычные картины государственного право-образования, целиком и полностью ориентируясь не на отвлеченные идеи

, а на конкретные Божьи заповеди, как они даны Самим Спасителем и Творцом мира. Нам, воспитанным на «правах» и «свободах», сложно предположить, что в основе правообразования может лежать что-то иное, кроме абстрактной (хотя бы и внешне красивой) идеи. Однако именно это демонстрирует история Церкви, как она сформировалась в действительности.

Здесь качественно разнится цель права. Мир и государственный закон живут идеей справедливости, высшее проявление которой выражается в формуле «каждому – свое, каждому – по заслугам». А Церковь живет по закону любви, согласно которому отдать свою жизнь во имя другого человека признается высшим ее проявлением (Ин. 15: 13). Здесь жертва Богу – не телец упитанный («всесожжения не благоволиши»), а «дух сокрушен». Конечно, Церковь существует на земле, но ее задача – помочь человеку достигнуть Царства Небесного, стать причастным Христу, уподобиться Ему.

Нельзя попутно не отметить, что рецепция имеет место не только в каноническом праве, она столь же значима для христианского вероучения. Как известно, ни один догмат, сформулированный Вселенскими Соборами, не был принят Церковью без рецепирования его всем христианским обществом. Поскольку догматы не являются заранее открытыми истинами, а, скорее, ответами на величайшие вопросы тайны Боговоплощения, перед Церковью издревле стояла проблема отделения ложных мнений, хотя бы и принятых авторитетными органами церковной власти, от откровений, соответствующих букве и духу Учения Христа. Таким идеальным и безальтернативным средством и стала церковная рецепция.