Царство и священство

Стало привычным говорить, что закон выше, скажем, постановления правительства или приказа какого-либо органа исполнительной власти. И именно потому, что принят специальным законодательным собранием, чьей прерогативой его создание и является. Даже факт отвержения закона народным сознанием никак не влияет на его иерархичное положение в системе права, не говоря уже об объеме полномочий издавшего этот закон органа. Действуют же, к примеру, в современной России акты, которые никак не могут быть отнесены к разряду реализованных народных надежд. Или законы многих стран Западной Европы, допускающие однополые «браки», повсеместно вызывающие негативную реакцию подавляющей части населения этих государств.

Сегодня считается юридической аксиомой, что процессы правообразования, полномочия законодательного органа и применения закона не зависят друг от друга. В умах исследователей они существуют как параллельные

области правового бытия, и вопрос их органической взаимосвязанности обычно не привлекает к себе внимания научных мужей. Есть законодатель, есть и закон как плод его труда и воли, действующий во времени и пространстве среди определенного круга лиц, обязанных его исполнять. Конечно, никакой законодатель (кроме лиц тиранического склада ума) не может полностью игнорировать реакцию своих граждан на то или иное узаконение. Но вместе с тем он вовсе не связан народными настроениями, действует вполне автономно и самостоятельно, ориентируясь на собственные приоритеты и идеологизмы. Граждане могут не любить закон, могут игнорировать его или даже бойкотировать, но от этого он не перестает быть законом, действующим во времени и пространстве. Даже в тех случаях, нередко известных юриспруденции, когда норма права в реальности «умерла», такой пример вовсе не свидетельствует о том, что данный закон не является законом, если формально соответствует всем необходимым внешним признакам. Ведь могли возникнуть самые различные обстоятельства, препятствующие его реальному применению.

Тем не менее очевидно, что в отношении канонической рецепции сказанное выше малоприменимо. Ведь сила канонического акта и его способность к рецепированию зависят от других обстоятельств. Для Церкви тот орган свой

и высший, который излагает истину вне зависимости от наименования. Даже если его статус не так однозначен. Только решения, принятые церковной полнотой, всей Церковью

, как полезные и благодатные, считаются рецепированными. Известно немало примеров, когда решения органов церковной власти не признавались Церковью, и она отказывала им в рецепции. Мы знаем множество весьма авторитетных и многочисленных церковных собраний, решения которых были отвергнуты христоименитым народом, например Миланский собор 355 г., «Разбойный собор» 449 г., иконоборческий Собор 754 г., Константинопольский собор 815 г. и т. д… Нельзя не упомянуть также Поместные соборы различных Церквей, решения которых многократно отменялись, корректировались и ревизовались.

Не вполне корректно расхожее утверждение, будто церковные каноны творились Вселенскими Соборами. В действительности те зачастую лишь подытоживали практику

, действовавшую веками и признанную Церковью каноничной. И ни один самый авторитетный и многочисленный Собор не обладает исключительным иммунитетом от возможной ошибки. «В древней истории, – справедливо полагал Н.С. Суворов (1848–1909), – не Вселенский Собор сам по себе устанавливал непогрешимое учение: печать непогрешимости сообщалась соборным определениям лишь позднейшим церковным признанием»[873].

Примечателен в этом отношении Трулльский Собор, подтвердивший универсальный характер актов некоторых местных Соборов, а также правил и посланий Святых Отец, за которыми признано каноническое значение. Однако во 2-м правиле Собора прямо заявлено, что он является не столько законотворцем, сколько свидетелем истины. Его Отцы «признают достойным прекрасного и крайнего тщания, чтобы отныне ко исцеления душ и уврачеванию страстей, тверды и ненарушимы пребывали приятыя, и утвержденныя бывшими прежде нас святыми и блаженными отцами». И тут же оговариваются, что в этих правилах «повелено нам приимати оных же святых апостолов постановления». Им вторят отцы VII Вселенского Собора: «Будучи обязаны хранить все божественные правила, мы должны такожде охранять всеконечно неизменным…» и далее по тексту.