Церковь и политический идеал

Как только Русский князь Василий I Дмитриевич (1389—1425) попытался отделить императора, т.е. политическую власть Римской империи, от Церкви, как получил трезвящее послание Константинопольского патриарха Антония IV (1389—1390). «Ты говоришь, – писал он Русскому князю, – мы имеем Церковь, а царя не имеем и не помышляем. Это не хорошо. И доныне епископскую хиротонию имеет царь от Церкви и такой же чин и такие же молитвы, и великим помазуется мирром и хиротонисуется царем и самодержцем римлян, то есть всех христиан, и на всяком месте и всеми патриархами и митрополитами и епископами поминается имя царя, где только именуются христиане, чего никак не имеет никто из прочих правителей или местоначальников»[840].

До последнего дня существования Византии Русь находилась в орбите ее политики под сильнейшим и благотворным цивилизационным влиянием православной Империи. Но «Второй Рим» пал, и Русь осталась одна – как жить? Враждебное окружение иноверцев, систематические нападения мусульманского Востока и католического Запада – все это заставляло Русь оградиться «железным занавесом», единственно способным, как казалось, сохранить в безопасности Церковь и обеспечить независимость государства. Однако, как органическая и неотделимая часть Кафолической Церкви и последний защитник Православия, Россия изначально не могла жить в узких границах национального государства.

Послание старца Псковского Елеазарова монастыря Филофея боярину М.Г. Мисюре Минехину (конец XV – начало XVI в.) стало первой точкой обоснования имперской идеологии России. Идеология «Третьего Рима» далека от агрессивного настроя – Россия никогда не стремилась насильственно включать в состав своих территорий земли, расположенные поблизости, и принимала лишь те народы, которые сами желали объединиться с ней. Разумеется, покорение Казанского ханства, возврат Ливонии и южных территорий были вынужденными мерами, но и в этих случаях экспансия носила удивительно мирный, поистине христианский характер. Идея последнего хранителя Православия, скорее, покоилась на сознании грядущей всемирной катастрофы, на понимании непосильной тяжести бремени, которое Россия приняла на себя как последняя Православная держава[841]

.

Нельзя отказать себе в удовольствии привести блистательные слова святителя Филарета (Дроздова) – (1782—1867): «Верует Российское царство, что владеет Вышним царством человеческим; и, неотступно держась верою и упованием Всемощного сего Владыки, от Него прияло мощь, дабы, не колеблясь, удержать на раменах своих всю тяжесть своего бедствия, когда всеми земными силами было или боримо, или оставляемо»[842].

Расширение территории Руси вольно или невольно подталкивало наше Отечество к поиску своего места в христианском мире и к интеграции в среду европейских народов. Со временем это привело к рождению Российской империи, которая продолжала жить идеей «Святой Руси» и православного царя, обретя в этом промыслительный смысл своего существования[843].

Внешняя среда обитания Российской империи и сама история ее образования порождали многие трудности. Византия была праматерью христианской цивилизации, а потому, даже ненавидя, все народы Запада восхищались ей. Однако в их глазах «Святая Русь» была лишь наследницей «схизматиков», отсталое, дикое в культурном отношении царство, расположенное гдето на Востоке среди угорских лесов и татарских степей. Долгое время Русь находилась вне сферы интересов политики главных европейских держав и совершенно не пользовалась международным авторитетом. Отдельные разовые попытки России выйти за свои западные границы, как, например, во времена царя Иоанна Васильевича Грозного, заканчивались тем, что вся Европа, на время презрев свои религиозные разногласия, объединялась с целью не допустить этого результата. Война с Ливонским орденом закончилась тем, что в 1560 г. Польша, Литва, Германия, Англия, Испания, Дания и Швеция объединили свои усилия, дабы поставить на колени строптивую Русь. И это им почти удалось: нет, русское войско не было уничтожено, но в силу громадных людских, территориальных и финансовых потерь Русский царь был вынужден идти на не вполне выгодные для России условия мирного договора.

Чтобы выживать – в буквальном смысле этого слова – и сохраниться в лоне христианской цивилизации, России пришлось стать европейской Державой. Со всеми, разумеется, положительными и отрицательными последствиями. Это было неизбежно, поскольку величие России как Империи косвенно или напрямую подчеркивало величие Православной веры. И обеспечивало как минимум равенство ее носителей в сравнении с представителями Римокатолической и протестантской церквей. Не говоря уже о том, что исключительно за счет этого становилось возможным само существование Православной Церкви в странах Запада и на мусульманском Востоке.