Цезарь

Но солдаты были настолько разбиты усталостью, что у них не было сил больше ни на что, кроме как обобрать убитых, и, когда эта операция завершилась, одни растянулись на земле, другие сели, а те, что устали меньше, остались стоять, опираясь на древки копий или дротиков.

Спать легли прямо на поле боя, каждый на том месте, где он оказался.

На другой день, используя тела тридцати тысяч убитых, вокруг города нагромоздили валы; каждый труп, уложенный головой к стенам города, дротиком пригвоздили к соседнему, а на эти дротики повесили щиты.

Цезарь оставил треть своих войск под Мундой, а с остальной армией двинулся к Кордубе.

Гней Помпей бежал, сопровождаемый ядром своей конницы, и укрылся в Картее, где находился его флот.

Секст Помпей заперся в стенах Осуны.

Мы еще встретимся с ними обоими, а пока последуем за Цезарем в его походе на Кордубу.

Беглецы завладели мостом, но Цезарь даже и не подумал брать его силой.

Он опустил на дно реки большие корзины, наполненные землей, и соорудил искусственный брод, по которому прошла его армия.

Затем он встал лагерем перед городом.

Обороной город руководил Скапула.

Укрывшись там после поражения под Мундой, он поднял на мятеж вольноотпущенников и рабов.

Видя, что Цезарь преследует его, он и не помыслил бежать.

Он приказал сложить посреди площади огромный костер, приготовил роскошный пир и, облачившись в свои лучшие одежды и умастив себя благовонной смолой и нардом, словно для великого праздника, возлег за стол, а в конце трапезы раздал столовую посуду и деньги собственным слугам, после чего взошел на костер, который в это время поджигали его вольноотпущенники, и велел рабу заколоть его.

В этот момент, поскольку в войсках, стоявших гарнизоном в городе, возник раздор, ворота распахнулись и Цезарь увидел, что к нему двинулись легионы, которые незадолго перед тем Скапула сформировал из рабов и вольноотпущенников.

Все они пришли сдаться.

В то же самое время тринадцатый легион, действуя по собственному почину, захватил все башни и крепостные стены.

И тогда помпеянцы, избежавшие смерти при Мунде, подожгли город, надеясь спастись под покровом неразберихи.

Но, едва заметив пламя и дым, Цезарь бросился на выручку городу, и тринадцатый легион, завладевший, как мы уже сказали, башнями и стенами, открыл ему ворота.

Увидев это, помпеянцы попытались бежать из крепости, теснясь в воротах или перелезая через стены.

Двадцать две тысячи из них были убиты только внутри города, не считая тех, что были истреблены вне его стен.

Цезарь задержался в Кордубе лишь на время, понадобившееся для восстановления порядка, и тотчас же двинулся к Гиспалу, нынешней Севилье.

Но стоило горожанам заметить его с высоты стен, как они сразу же отправили к нему послов, чтобы вымолить его прощение и препоручить себя его милосердию.

Цезарь велел ответить им, что он дарует всем полное прощение, и, опасаясь, как бы его солдаты не поддались каким-нибудь дурным желаниям, приказал им встать лагерем за стенами города.

В город вступил лишь Каниний Ребил с несколькими сотнями солдат.

В Севилье оставался помпеянский гарнизон.

Возмущенный тем, что горожане открыли ворота Цезарю, этот гарнизон отправил одного из вождей помпеянской партии предупредить Цецилия Нигера, командовавшего значительным отрядом лузитанов и прозванного из-за своей жестокости Варваром, что если он спешно не явится, то упустит представившийся ему великолепный случай.

Цецилий Нигер поспешил явиться.

Ночью он подошел к Гиспалу и, когда его провели в город, перерезал весь гарнизон, который Цезарь разместил там, чтобы защитить жителей; затем, когда все римские солдаты были убиты, он велел замуровать ворота и приготовился к отчаянной обороне.

Цезарь опасался, что если он предпримет штурм, то эти безумцы могут перебить половину горожан.

И потому он намеренно пошел на уступки этой чересчур суровой страже, и на третью ночь после своего вступления в город Цецилий Нигер покинул Гиспал, уводя с собой не только тех, кого он привел туда, но и прежний помпеянский гарнизон.

Но как только Цезарь, под видом полного безразличия следивший за всеми их передвижениями, увидел помпеянцев вне стен города, он бросил на них свою конницу, которая тут же разбила их наголову.

На другое утро Цезарь вступил в Гиспал.

Ну а теперь вернемся к сыновьям Помпея.

Гней прибыл в Картею в сопровождении всего лишь ста пятидесяти конников и при этом так торопился, что, хотя между Мундой и Картеей было сорок лиг, проделал этот путь за полтора дня!

Прибыв туда и опасаясь какого-нибудь предательства со стороны горожан, он приказал пронести его через город в дорожных носилках, словно частное лицо; оказавшись в порту, он в такой спешке бросился к кораблям, что, поднимаясь на борт выбранного им судна, запутался ногой в веревке и упал, а поскольку у него не было времени развязывать эту веревку, он решил разрубить ее мечом и при этом глубоко поранил себе стопу.

Дидий, командовавший флотом Цезаря в Гадесе, узнал о том, что произошло, и расставил свою конницу и пехоту вдоль берега, чтобы захватить Гнея, если тот попытается где-нибудь пристать.