Цезарь

Антония, который шагает подле императорских носилок, просунув голову в дверцу и смиренно спрашивая приказаний владыки!

Вы полагаете, что это возмущает народ?

Нет, только аристократию.

Вы полагаете, что Цезарь был убит за все эти проступки?

Нет, на наш взгляд сто раз нет!

Почему же тогда он был убит?

Полагаю, что смогу вам ответить.

Кассий, завистник Кассий, был обижен на Цезаря за то, что тот дал Бруту более почетную претуру, чем ему, и за то, что во время гражданской войны Цезарь, проходя через Мегару, забрал львов, которых Кассий там выкармливал.

Убить или забрать у кого-нибудь львов означало нанести ему смертельное оскорбление!

Цезарь не простил лишь трех человек — он, прощавший всех на свете, — это были молодой Луций Цезарь и два других помпеянца, убившие своих вольноотпущенников, своих рабов и своих львов.

У нас каждый маркиз хотел иметь пажей; в Риме каждый патриций хотел иметь львов.

Увы! — говорит Ювенал. — Поэт все же ест меньше!

Кассий отправился к Бруту.

Он нуждался в порядочном человеке, чтобы предложить задуманное им ужасное злодеяние.

О великий Шекспир! Насколько ты понял это лучше, чем все наши несчастные преподаватели истории!

Перечитайте у великого английского поэта эту сцену между Кассием и Брутом.

Пожелай Брут спокойно дождаться смерти Цезаря, и он стал бы его естественным преемником.

Возможно, он вернул бы Риму свободу без настояний Кассия; но Брут ненавидел лишь тиранию, тогда как Кассий ненавидел тирана.

Впрочем, один-единственный штрих покажет вам, что представлял собой Кассий.

Будучи ребенком, Кассий посещал ту же школу, что и Фавст, сын Суллы.

Однажды Фавст принялся превозносить отца перед своими юными товарищами и восторгаться единоличной властью, которой тот обладал.

Кассий, слушавший его со своего места, поднялся, подошел к нему и дал ему пощечину.

Мальчик побежал жаловаться своим родителям.

Те вознамерились подать на Кассия в суд.

Однако в дело вмешался Помпей, который позвал детей к себе, чтобы расспросить их.

— Ну, — промолвил Помпей, — расскажите мне, как все произошло.

— Давай, Фавст, — сказал Кассий, — повтори перед Помпеем, если посмеешь, те слова, какие стоили тебе первой пощечины, и я дам тебе вторую!

Брут имел широкую душу, но ограниченный ум.

Он принадлежал к школе стоиков и был большим почитателем Катона, дочь которого стала его женой.

У него была странная потребность в мучительных усилиях и жестоких жертвах; он ненавидел Помпея, который так жестоко, так варварски убил его отца, но мы видели, что он присоединился к Помпею в Греции и сражался под его командованием при Фарсале.

Цезарь, считавший его своим сыном, любил его, и он любил Цезаря, но, тем не менее, сражался против него.

Мы видели, с какой тревогой Цезарь разыскивал его после Фарсальской битвы.

По возвращении в Рим он доверил ему самую важную провинцию державы — Цизальпинскую Галлию.

Брут испытывал угрызения совести: он не мог ненавидеть Цезаря.

Кассий попытался провернуть все без Брута, но у него ничего не вышло.

Он обошел одного за другим всех своих друзей, каждому из них изложил свой план заговора против Цезаря, и каждый из них ответил ему:

— Я в деле, если Брут согласится быть нашим руководителем.

Как мы уже сказали, Кассий отправился к Бруту.

CII

Эти двое были в ссоре.

Как мы уже сказали, они домогались одной и той же должности, и, поскольку каждый из них ссылался на свои права, Цезарь заявил:

— Кассий прав, но, тем не менее, я назначаю Брута.

Это Кассий стал тогда виновником их размолвки, и теперь он же первым сделал шаг к примирению.

Брут протянул ему руку.

— Брут, — после обмена приветствиями спросил Кассий, — не намерен ли ты отправиться в сенат в мартовские календы? Я слышал, что в этот день друзья Цезаря должны внести предложение облечь его царской властью.

Брут покачал головой в знак отрицания.

— Нет, — сказал он, — я не пойду.

— Ну а если нас туда позовут? — продолжал Кассий.

— Тогда, — промолвил Брут, — моим долгом будет пойти туда.

— А если там покусятся на свободу?

— Я клянусь умереть прежде, чем она испустит дух.

Кассий пожал плечами.

— Эх, да кто же из римлян, — сказал он, — пожелает смириться с твоей смертью? Разве ты не знаешь, кто ты такой и чего ты стоишь, Брут?

Брут нахмурил брови.

— Разве ты не читал, — продолжал Кассий, — те надписи, какие были обнаружены на подножии статуи Брута Старого?

— Читал, конечно; их там было две, не так ли?

— Одна гласила: «Угодно было бы Богам, чтоб был ты с нами, Брут!», а вторая: «Зачем ты умер?!»

— А сам я, — добавил Брут, — нашел однажды на моем судейском возвышении записку с такими словами: «Ты спишь, Брут?», а затем еще одну, в которой было написано: «Нет, ты не настоящий Брут!»

— И что, — спросил Кассий, — ты думаешь, это ткачи и кабатчики пишут подобные записки? Нет, это весь патрициат, вся знать Рима пишет их. От других преторов, твоих коллег, ждут раздачи денег, зрелищ, гладиаторских боев; но от тебя ждут уплаты отеческого долга, и долг этот — освобождение отечества. Ради тебя люди готовы на любые жертвы, если только ты пожелаешь выказать себя таким, каким тебя ожидают увидеть.