Цирцея

Капитан подошел совсем близко. Я ощущала жар его тела. Видела изрытое, растрескавшееся, как русло высохшей реки, лицо. Я все думала, он скажет что-нибудь обыкновенное – поблагодарит, задаст вопрос. Где-то там, у себя во дворце, смеялась моя сестрица. Всю жизнь была покорной – жалей теперь. Да, отец, да, отец… Гляди, к чему это привело.

Мой язык коснулся губ.

– Что-нибудь…

Мужчина толкнул меня к стене. Голова моя ударилась о шероховатый камень, и комната заискрилась. Я открыла рот, чтоб выкрикнуть заклинание, но он стиснул мне горло предплечьем, и звук заглох. Я не могла говорить. Не могла дышать. Пробовала отбиться, но он оказался сильнее, чем думалось, или я оказалась слабее. Его внезапная тяжесть ошеломила меня, его сальное тело, трущееся о мое. Разум все еще цеплялся за что-то, все не верил. Правой рукой, умелым движением, мужчина разорвал мою одежду. Левой продолжал, навалившись всем телом, сдавливать мне горло. Хоть я сказала, что на острове никого, он знал: лучше не искушать судьбу. А может, просто не любил криков.

Не знаю, что делали остальные. Смотрели, наверное. Будь там моя львица, разодрала бы когтями дверь, но она обратилась в пепел и развеялась по ветру. Снаружи визжали свиньи. Я помню, о чем думала, пока мое голое тело истиралось о камень: в конце концов, я всего лишь нимфа, а для нас это самое что ни на есть обычное дело.

Смертная лишилась бы чувств, но я все время оставалась в сознании. Наконец мужчина задрожал и ослабил хватку. Шея моя вмялась внутрь, как трухлявое полено. Казалось, я не могу пошевелиться. Капля пота упала с его волос на мою обнаженную грудь и покатилась вниз. Тут я начала понимать, о чем говорят его люди, стоящие позади. “Она умерла?” – спросил один. Надеюсь, нет, теперь ведь моя очередь. За плечом капитана маячило чье-то лицо. Глаза у нее открыты.

Капитан отошел и сплюнул на пол. Студенистый комок задрожал, упав на камни. А капля пота все катилась, прокладывая липкую борозду. Во дворе завизжала свиноматка. Я судорожно сглотнула. В горле щелкнуло. И внутри меня образовалось пространство. Усыпляющее заклинание, которое я хотела произнести, исчезло, выдохлось, я не смогла бы его наложить, даже если б хотела. Но я и не хотела. Я подняла глаза к его изрытому лицу. У тех трав было и другое применение, мне известное. Сделав вдох, я сказала свое слово.

Он недоуменно посмотрел на меня мутными глазами.

– Что…

Он не договорил. Его грудная клетка треснула и стала пухнуть. Я услышала чавканье рвущейся плоти, треск ломающихся костей. Нос его раздулся, ноги съежились, как высосанная пауком муха. Он упал на четвереньки. И завопил, его матросы завопили тоже. Так продолжалось долго.

Выходит, свиней той ночью я все же убила.

Глава пятнадцатая

Я подняла опрокинутые скамейки, вытерла мокрые полы. Составила стопкой блюда, отнесла в кухню. Окунулась в море и скребла себя песком, пока кровь не выступила. Плевок, найденный на каменном полу, скребла тоже. Но все было напрасно. Что я ни делала, по-прежнему ощущала на теле отпечатки его пальцев.

Львы и волки – тени во мраке – прокрались обратно в дом. Легли, уткнувшись мордами в пол. Наконец, вычистив все что можно, я села у очага, в котором только пепел остался. Я уже не тряслась. Вообще не шевелилась. Вмещавшая меня плоть словно окаменела. А сверху, как неживая, натянулась кожа, мерзкая, искусственная.

Светало, серебристые кони луны отправлялись в свои стойла. Колесница моей тетки Селены была полной всю ночь и ярко светилась в небе. Пред ее ярким ликом я оттащила безобразные трупы вниз, к кораблю, ударила по кремню и наблюдала потом, как скачут языки пламени. Она, должно быть, уже рассказала Гелиосу. Отец вот-вот появится – патриарх, разгневанный надругательством над своим ребенком. Упрется плечами в мой потолок, тот заскрипит. Бедное дитя, бедная изгнанница дочь. И зачем только я позволил Зевсу отослать тебя сюда?

Комната стала серой, потом желтой. Подул морской ветерок, но не смог вытеснить зловоние горелой плоти. Отец мой в жизни так не разговаривал, я это знала. Но думала: он все равно должен прийти, пусть для того лишь, чтоб укорить меня. Я ведь не Зевс и не имею права двадцать человек сразить одним махом. Я обратилась к бледному краешку поднимавшейся отцовской колесницы. Ты слышал, что я сделала?

Тени перемещались по полу. Свет подобрался к моим ногам, коснулся подола. Одно мгновение вытягивалось в другое. Никто не приходил.

На самом-то деле удивительно, пожалуй, что этого не случилось раньше, думала я. Помню, как ползали по мне взгляды дядьев, когда я наливала им вино. Как пальцы их добирались до моей плоти. Щипок, шлепок, рука, скользнувшая в рукав моего платья. Все они были женаты, так что вовсе не о женитьбе думали. В конце концов кто-нибудь из них пришел бы за мной и щедро заплатил отцу. Все честь по чести.