Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

Телеграфная связь давала возможность узнавать о далеких событиях буквально в тот же день, когда они произошли. После того как через Атлантический океан был протянут подводный кабель, новости могли поступать даже из Европы. Но трансатлантическая пересылка телеграфных сообщений обходилась очень дорого и была не по карману ни одной газете. Чтобы решить проблему, в 1848 г. шесть газет объединились, чтобы разделить расходы на регулярную доставку новостей «по проводам». Вскоре этот консорциум выделился в независимое агентство Associated Press, вслед за которым появились и другие подобные. Такого рода агентства получали телеграфные сообщения от своих корреспондентов и продавали информацию всем желающим. Так сами новости превратились в товар. Как и любое коммерческое предприятие, телеграфные агентства хотели продавать свой товар наибольшему числу клиентов. Но разные издания имели разные взгляды, вкусы, намерения, интересы и повестки дня. Какую информацию можно было успешно продавать республиканцам, конституционным юнионистам, членам «Партии свободной земли», приверженцам «Партии незнаек», а также массе издателей других разношерстных газет и информационных листков?

Ответ был такой: факты. Движимые деловыми соображениями, телеграфные информационные агентства пришли к осознанию того, что каждое новостное событие имеет под собой фактологическую основу, отделимую от суждений о нем. Это ядро отвечало на вопросы «кто?», «что?», «где?», «когда?» и «почему?». Вот что можно продать всем и каждому! Как только факты стали товаром, газеты принялись ссылаться на их точность и объективность как на коммерческий аргумент для привлечения читателей. Таким образом, можно сказать, что изобретение ротационной печатной машины породило феномен объективных новостей. А это уже сфера коммуникации, нарратива, языка. Технологии и язык всегда были тесно переплетены. Однако рождение идеи объективных новостей (которую несколько столетий спустя уничтожит другая новая технология под названием «интернет») не могло произойти без влияния других аспектов западного нарратива. Орудия всегда вписаны в какую-либо мировоззренческую систему. И именно комбинация этих двух факторов определяет то, что происходит в истории.

Наши тела, наши машины

По мере того как машины проникали в социальную реальность, они меняли человеческую жизнь как внешне, так и внутренне. Вместе с техническими устройствами, которые мы называем станками, появились и фабрики. В этом способе производства машины играли центральную роль; люди просто обслуживали их работу. Чтобы эффективно выполнять новую подсобную роль, людям приходилось приспосабливать свой образ и ритм жизни под потребности машин.

Первыми ласточками зарождения системы промышленного производства стали плантации. В прошлом землевладельцы пытались найти наилучшее применение земле, руководствуясь множеством разных соображений, таких как предпочитаемый ими образ жизни, сложившиеся традиции и обычаи, религиозные нарративы и прочие факторы, связанные с личностью и идентичностью.

В отличие от них, у владельцев плантаций была одна цель: выращивать конкретный коммерческий товар, такой как сахарный тростник, табак или хлопок, в максимальных объемах. Чтобы обрабатывать огромные площади, требовалось большое количество работников, организованно и слаженно выполняющих определенные операции, из которых состоял процесс сельскохозяйственного производства. Другими словами, люди на плантациях были не просто рабами или наемными работниками – они стали частями машины.

На плантациях функции отдельных людей все еще оставались относительно универсальными. Одна и та же рабочая единица (человек) могла выполнять разные операции: пахать землю, сеять, а затем собирать хлопок. Но как только машинная логика взяла верх и на смену ремесленным мастерским пришло фабричное промышленное производство, специализация труда рабочих единиц стала жестко очерченной и закрепленной, как у деталей любой хорошей машины. Каждый работник хоть и являлся человеческой личностью со своими потребностями, эмоциями, целями и желаниями, на время участия в процессе промышленного производства становился элементом машиноподобной социальной группы. Все, что находилось за рамками его производственной функции, не имело значения. Как и в случае с машинами, стоимость каждой детали рассчитывалась математически: в виде почасовой или фиксированной заработной платы.