Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей

Со временем германцы, жившие в этой размытой пограничной зоне, научились немного говорить на латыни и торговаться с римскими солдатами. Особенно высоко у них ценилась римская одежда, которая была гораздо красивее, чем неприхотливая одежда собственного пошива. Иногда римляне попадали в плен и становились рабами у германцев, а иногда германцы попадали в плен и становились рабами у римлян. Когда тем или другим удавалось бежать, они приносили с собой домой кусочки чужой культуры.

Человек по имени Вульфила построил мост между этими двумя мирами. Ассимилированный гот, он вырос христианином и стал епископом. Примерно в 350 г. епископ Вульфила перевел на готский язык Библию, для чего ему пришлось сначала создать готский алфавит. Но в языке готов не было эквивалентов для многих латинских и греческих слов, потому что их словарь формировался совершенно в других условиях, чем словарь ранних христиан на Святой земле. Вульфиле пришлось использовать существующие готские слова для выражения христианских идей, так что созданная им версия Библии слегка отличалась от той, что использовалась церквями Рима и Константинополя. Но как только готская Библия появилась, германские племена начали обращаться в христианство – в собственную разновидность христианства.

Вульфила отверг никейский Символ веры – догмат о Троице – в пользу учения, продвигаемого склонным к полемике епископом Арием из Северной Африки, который утверждал, что есть только один Бог – Бог Отец. Иисус же Христос хоть и подобен Богу, хоть он и самое славное творение Господа, но его нельзя называть единосущным с Богом. Германцы больше тяготели к арианскому, чем к никейскому Символу веры, скорее всего, потому что в их мире, когда сын становился равным отцу, между ними неизбежно разворачивалась борьба за власть, грозящая перерасти в хаос. Арианское вероучение было для них психологически более комфортным. Тем не менее обращение в христианство, независимо от его версии, способствовало дальнейшему размыванию различий между германским и римским миром. Отныне их конфликтующие мировоззренческие системы стали двумя звездами в более крупном созвездии под названием «христианство».

А потом началось «слидинение». Римляне не считали германские племена серьезной проблемой, как, например, персов на своей восточной границе. Германцы были просто неорганизованными бандами, которые представляли угрозу общественному порядку лишь в силу своей варварской сущности. В то же время в армию римляне предпочитали нанимать самых крутых парней, которых только могли найти, а германские громилы как нельзя лучше подходили на эту роль. Нищих германцев не надо было долго уговаривать: для них служба в римской армии означала три сытных кормежки в день и крышу над головой. Они охотно пополняли ряды римских легионов, ни в коей мере не воспринимая это как предательство – они не считали себя «германцами» и воевали с другими «варварскими» племенами точно так же, как с Римом.

Римская военная традиция требовала, чтобы полководцы делились трофеями со своими войсками. В пограничной зоне римские военачальники (среди которых было все больше германцев) сражались с вторгающимися бандами (которые состояли в основном из германцев) и раздавали добычу своим солдатам (среди которых насчитывалось немало германцев). Так как столица находилась довольно далеко от места событий, правительству зачастую было удобнее назначить военачальников гражданскими администраторами, чтобы те обеспечивали порядок на вверенных территориях. Этих людей называли на латыни comes, что впоследствии трансформировалось в английский титул count («граф»). Случалось и по-другому: когда германский вождь вторгался на имперскую территорию и захватывал значительный ее кусок, римской власти было проще объявить того губернатором контролируемой им области, а требуемую им дань назвать жалованьем. Таких подконтрольных царьков называли dux – от этого слова произошел английский титул duke («герцог»).

Несложно представить, к чему привело такое развитие событий. Римский и германский миры все больше перемешивались. Все более романизированные германцы стали человеческим капиталом для все более германизированного римского мира. Германцы не пытались разрушить Рим. Они пытались стать римлянами.

Безродному чужаку было почти невозможно подняться по социальной лестнице в высокомерном гражданском обществе Рима, но вполне реально внутри армии. Хороший воин мог в конце концов оказаться в преторианской гвардии – элитных войсках, отвечавших за охрану императора. В конце концов эти телохранители осознали свою силу и начали устраивать государственные перевороты, убивая неугодных им императоров и возводя на престол новых по своему усмотрению. А поскольку большинство преторианцев были германцами, иногда они сажали на трон своих соплеменников.