Цветы Персефоны

Сфинкс, пораженная, с дрожащими губами, смотрела на него, глотая ярость, которая грызла ее внутренности. Она разразилась зверским криком разочарования и в ярости расправила свои впечатляющие крылья, бросив вызов самой ночи. Она знала, что мальчик прав. Таковы люди. Любовь. Как она могла назвать то, чего никогда не испытывала? Они обманули ее, и она поддалась на их ловкий трюк. Гнев огнем плавил ее внутренности, но она ничего не могла сделать. Гордость заставила согласиться на эту сделку. А сфинкс никогда не отказывается от своих слов. «Повержена парой мальчишек, – застонала она. – Надо было разорвать их, когда была такая возможность».

– Уговор есть уговор. Я отпускаю вас, – пробормотала она с досадой. Она повернулась и пошагала прочь, растворяясь в пелене дождя. Через несколько секунд она исчезла с глаз мальчиков, которые облегченно обнялись.

– Я не думал, что мы выберемся из этого, – откровенно сказал Ян.

– Я тоже. На мгновение я решил, что…

– …я понял. Ну, слава богу. Я все еще чувствую ее дыхание на своей шее, и это пугает. Кстати, как тебе пришла в голову эта блестящая идея? – вопрос был наполнен определенной долей сарказма.

– Это долгая история, не думаю, что у нас есть сейчас время. – Он посмотрел на небо и Парфенон.

– Хорошо, когда-нибудь расскажешь. Эй, а все-таки простая загадка, да? – Алекс улыбнулся. Его друг никогда не изменится.

– Но ведь сработала?

Ян кивнул.

– Ну, не думай об этом больше. – Он с облегчением вздохнул. – Проклятье, кажется, Селкаре в беде. – Он указал на храм Афины.

– Геракл в беде? Ты шутишь, как этот парень может быть в… Эй, Алекс! Куда, черт возьми, ты собрался?

Слишком поздно. Его друг уже бешено мчался к Парфенону.

Врата Афины

Ползком Геракл добрался до основания строительных лесов, возведенных для восстановления главного фронтона храма.

Арес стоял рядом и упивался страданиями сводного брата с Кинжалом Аида в одной руке и Цветами Персефоны в другой. Оба ключа вместе и откроют дверь, соединяющую подземный мир и Гею, освобождая зловещие войска, сражавшиеся за Аида на протяжении тысячелетий.

– Оглянись, Геракл. Это последнее, что ты видишь, боль скоро прикончит тебя. Ты был дураком. Я ведь предлагал тебе сделку. Не стоило отказываться. Отвергнув ее, ты станешь свидетелем открытия Врат Афины, прохода через Перешеек. У меня в руках обе реликвии. Осталось лишь произнести слова, которые станут ключом к разрушению. – Арес искал надпись, разделенную на две части. Именно она откроет дверь измерений.

Первая из этих двух частей написана на остром лезвии кинжала владыки подземного мира. Арес обнаружил его случайно. Кровь от ран, которые удалось нанести Селкаре, окрасила сталь в его руках, и, словно обретя собственную жизнь, алый красный цвет, пролившийся из нее, написал на клинке начальную фразу.

– Вот он! – воскликнул Арес.

Второй фрагмент найти было сложнее. Как он ни старался, слова были сокрыты. Но все же Арес, казалось, удостоился желанного благословения богини Фортуны. После нескольких мгновений недоумения он увидел, что надпись выгравирована с удивительной точностью на лепестке нарцисса, помещенного в самый большой из трех горных кристаллов Цветов Персефоны. Несмотря на все свои усилия, Арес не смог прочитать, что там написано: послание было размыто из-за покрывающего его кристалла, а буквы были слишком мелкими. Он зарычал от ярости. Вскоре ему в голову пришла идея. Используя свои способности, он раздул оранжевое пламя на ладони, несмотря на дождь и бурю. Поднес ожерелье к огню, и его раскаленные бусины стали излучать эффектное голубоватое свечение. При этом надпись проецировалась на мраморную поверхность соседней колонны. Арес самодовольно рассмеялся.

Геракл, не в силах держаться на своих некогда могучих ногах, скатился на землю и лежал на спине, глядя на ужасающий вихрь облаков и молний, парящих над Парфеноном. Его тело горело от жара. Даже вода, льющаяся с неба, не могла охладить его. Ему предстояло умереть, пасть жертвой собственной гордости и безрассудства. Он сожалел, что из-за его наивности Алекс и остальные ребята погибнут этой ночью, а вместе с ними и человеческая раса. Он потерпел неудачу как Хранитель, не сумев встретить своего заклятого врага с достаточным мужеством. Он должен был прикончить Ареса, когда кончик меча коснулся его груди. Он был слаб. Возможно, слишком человечен.

Ему стало холодно, очень холодно, когда его сводный брат из центра Парфенона, воздев руки к небу с реликвиями в ладонях, произнес слова, бросившие вызов Вселенной.

– Этот кинжал и это ожерелье, навечно связанные нерушимыми узами, – таков был первый фрагмент, написанный на рукояти Кинжала Аида. – Они суть ключ к вратам…