Тушеная свинина

Ли Чана освободили вскоре после первомайских торжеств. Тетя решила так: что за беда, если они сядут за праздничный стол спустя несколько дней, зато всей семьей. После обеда по просьбе Ли Чана Цзяцзя отправилась к господину Ду, чтобы отвезти ему пакет цзунцзы[8] на предстоящий праздник Дуаньу. Господин Ду сидел дома один и смотрел телевизор. Он не закрыл картину на стене. Прошло всего несколько недель, а он стал стариком. Цзяцзя видела отчаяние на лице этого человека, сидевшего в одиночестве в притихшей квартире. Она дала ему цзунцзы, он вежливо поблагодарил и преподнес ей в свою очередь банку белого чая. Больше они не обменялись ни единым словом, и Цзяцзя неторопливо направилась в центр.

Зная, что Ли Чан возвращается домой, Цзяцзя связалась с агентом по недвижимости, попросив найти ей небольшую однокомнатную квартирку в восточной части города. Тем временем тетя, счастливая и возбужденная, отправилась на рынок и купила для аквариума красную рыбку и кораллы того же цвета. Последние несколько сумбурных дней, проведенных в доме бабушки, Цзяцзя занималась живописью. Она начала работать над новой картиной, изображающей лошадь на берегу моря, на этот раз взяв большой холст. Это занятие увлекло ее так сильно, что сегодня она впервые вышла на улицу. Она еще не видела Лео: ей требовалось время, чтобы понять, как относиться к миру воды, и переварить рассказ отца. Хватало знания, что Лео где-то рядом.

Она вышла на пустую детскую площадку и зашагала по песку, стараясь, чтобы тот не попадал в туфли. Раскачиваясь на качелях, Цзяцзя посмотрела на высящееся перед ней здание и принялась считать этажи, чтобы найти окна своей квартиры. Сегодня в нее должны были въехать новые жильцы. Сквозь стекла Цзяцзя увидела, что квартира ярко освещена, за столиком у окна сидит молодая пара, а рядом стоит пожилая женщина. Стены казались голыми – должно быть, у новоселов пока не нашлось времени расставить мебель. Молодая пара выглядела ровесниками Цзяцзя. Даже когда они сидели, было заметно, что женщина выше мужчины. Мужчина повернулся спиной к окну и заговорил с пожилой женщиной – похоже, его матерью. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и каждые несколько секунд подносил ко рту бутылку пива.

Внезапно все трое повернули головы в сторону спальни, а их позы вдруг стали напряженными. Молодая женщина встала, поспешила через гостиную в затемненную комнату и вскоре вернулась с ребенком на руках, улыбаясь смущенно и гордо.

В сумке Цзяцзя завибрировал телефон. Это пришло сообщение от Жэнь Ци.

Как поживаете, У Цзяцзя? Надеюсь, вы сейчас сидите с родственниками, наслаждаетесь пекинской едой и пьете вино. Меня уже тошнит от тибетской пищи. Я все еще здесь, сижу на грязной дороге у реки с бутылкой ячменного вина. О, как тихо сегодня ночью! Хотите что-нибудь услышать? Ти-Эс рассказывал, что, когда он был маленький, здесь росли дикие тюльпаны. Как вы думаете, куда они подевались? Сейчас здесь ничего нет. Только камни и вода.

Цзяцзя представила себе, как он сидит один на узкой дороге под такой же луной, как и та, что висит у нее над головой, а рядом лежат костыль и блокнот. Она представляла себе луну на Тибете ниже и ярче, такой, что от самого легкого толчка может прыгать, как мячик, с одной горы на другую.

Через минуту Цзяцзя получила еще одно сообщение:

Я думал вам позвонить, но не решался прервать затянувшееся молчание. Кроме того, мне сейчас не хочется слышать собственный голос. Надеюсь, вы продвинулись в поисках мира воды.

Цзяцзя на мгновение задумалась, а затем принялась строчить ответ:

Когда вы вернетесь? Вы уже нашли жену? Когда будете в Пекине, давайте встретимся, и я вам все расскажу.

Отправив сообщение, Цзяцзя положила телефон на колени. Затем наклонилась и сняла туфли, зарывшись пальцами ног в прохладный песок. Она думала о мире воды и о том, что давным-давно, когда мать была ею беременна, уже побывала там. Возможно, как и мать, она тоже что-то там оставила. Когда отец рассказал свою историю, она поняла, что пара на фотографии – это он и мать. Каким заботливым он выглядел. Его рука поддерживала локоть матери, как будто отец боялся, что ее унесет ветром. Цзяцзя не помнила, чтобы видела между ними такую близость. Она и представить себе не могла, что один-единственный жест вроде руки, касающейся локтя, может доставить ей столько утешения.