Твоя капля крови

Стефан с нарочитым вздохом спустился на несколько ступеней.

– Это мой человек, которого управляющий послал в разъезд. Он опасается разбойников так же, как и вы.

– Смею поинтересоваться, что за разъезды? – жестко спросил капитан.

– Княжеская милиция, – тем же тоном ответил Стефан. Сказать Райнису, чтоб выправил им униформу: расхристанный, в одной рубахе, Зденек на княжеского милицианта совсем не походил.

– Мы охраняем порядок в Белогории, ваша светлость.

– Прекрасно охраняете. Меня едва не убили на дороге. И ни одного алого мундира поблизости я не заметил…

– Чрезвычайно прискорбно, ваша светлость. Мы для того и ловим бунтовщиков, чтоб дороги стали безопасны.

Зденека развязали без лишних церемоний, хоть оружие и не вернули. Стефан махнул ему, чтоб поскорей убирался с глаз.

– Что же вы, у меня в имении решили искать бунтовщика?

– Именно так, светлый князь. Мы ищем опасного преступника, и известно, что его видели на ваших землях.

– Столь же опасного, как и бедняга Зденек, я полагаю. Да вы так перехватаете половину прислуги… Уж не считаете ли вы, будто я привечаю комбатантов?

– Ни в коем разе, ваша светлость, – торопливо заверил начальник. Понимает – не по чину ему так считать. – Речь идет об опасности для вашей жизни и здоровья. Молю вас взглянуть на наше предписание…

Предписание было от имени льетенанта Швянта и разрешало подателю бумаги, начальнику специального цесарского отряда, «крушить врагов, где бы их ни нашли».

«Специальный отряд. А маршал Керер не дремлет…»

Начинался дождь; мокрые кляксы расплылись по камням, мостившим двор. Стефан снова вспомнил деда: тот бы на честную компанию просто спустил собак.

– Что ж, – сказал Стефан, возвратив бумагу, которую начальник торопливо спрятал за пазуху, – очевидно, обладателям такого предписания я не могу чинить препятствий. Ищите, коли вам стало. Пан Райнис вас проводит.

Специальному отряду провожатый был не нужен, но управляющий тут же оседлал возвращенного Зденекова коня. Стефан постоял на крыльце и ушел в дом. Велел позвать Зденека.

– Не поймают они его, твоя светлость. Я его на дорогу вывел, он и рванул. А потом уж меня и взяли…

Стефан отправил «милицианта» на кухню.

– Скажешь, хозяин приказал налить…

Капли упорно и нудно бряцали по крыше, и дом разговорился. Старое дерево привыкло разговаривать с ветром, а то и с духами, что ветер носит. Брякало, скрипело, постанывало – точно старик, рассказывающий о своих болезнях любому, кто пожелает слушать. Вот и шаги легкие по галерее – опять пани Агнешке не спится, как война или поветрие – она тут как тут, бродит, плачет. Сама едва не старше того дома. Нелюбимая жена князя Филиппа. Ждала его домой, да так и не дождалась.

Юлия собрала женщин в маленькой круглой гостиной, но вместо того, чтоб читать им из Книги Матери, рассказывала свое. Ровно, без запинок, будто по писаному:

– Вышла к нему тогда хозяйка Длуги, белая дева с косами из водных струй, и спрашивает: зачем потревожил мой покой, рыцарь? А рыцарь молвил: дай мне перейти Длугу, чтоб на том берегу завоевать себе честь и славу в бою да вернуться и просить руки моей панночки. А дева ему отвечает: я реке хозяйка, а не тебе, хочешь – переходи. И буря успокоилась, и луна в темной воде засеребрилась – будто мост перекинули. Только конь рыцарский волнуется, на мост тот ступать не хочет… Рыцарь и спрашивает: отчего напуган мой верный конь, скажи мне, дева? Или не судьба мне будет перейти Длугу обратно? Хозяйка засмеялась и говорит: пересечешь ты реку еще раз, мой рыцарь, и панночка упадет к твоим ногам. Не страшись, поезжай…

Перешел рыцарь брод, как его конь ни фыркал и ни противился, и поскакал туда, где битва разгоралась. А когда бой закончился, повезли рыцаря обратно, в родительский дом, – на телеге, смертельно раненного, чтоб успел он отцу с матерью последнее слово сказать. И верно, пересек он реку снова, хозяйка не лгала, и панночка, увидев его при смерти, упала на колени.

Разозлилась панночка, пошла к реке, оросила ее кровью. Спрашивает у белой девы: зачем его пустила? Зачем дала перейти реку? Та говорит: я рыцарям не хозяйка, чужим нареченным не страж.

Панночка ногой топнула и говорит: скажи, как вернуть его? Дева засмеялась: отчего вы, твари дневные, такие глупые? Как он был жив и руки твоей просил, так ты его не хотела, а как лежит и стакана воды попросить не может – так решила у Смерти его отобрать?

Панночка в слезы: скажи да скажи, как вернуть. Смилостивилась хозяйка. Говорит: иди к моим братьям и сестрам, через семь полей, через семь ручьев, на луг с лунной травой.

Ушла панночка в ночь, родителям не сказавшись. Перешла семь ручьев, миновала семь полей, шла на свет, что идет от лунной травы. Видит – на том лугу Древние танцуют, венки из лунных лучей плетут, веселятся. Испугалась она, а что поделаешь, возлюбленного жалко. Подошла к Древним, а они ее в круг вовлекли и давай плясать…

– Нельзя же в круг! – охнула одна из девушек. – Затанцуют!

Юлия только взглянула на нее и продолжала: