Твоя капля крови

– И ты хочешь знать, какую дружбу мы тебе предлагаем. Мы должны казаться тебе престранной компанией.

– Отнюдь.

Он хорошо знает, на что способны остатки древнего княжеского рода, загнанные в угол. Затиснутые в шахту.

– Я верю, что вы способны положить конец Костервальдау. Но мне неизвестно, когда это будет.

– Уже совсем скоро, – сказал вампир мягко, будто пытался усмирить нетерпение – но не Стефана, а свое собственное. – При следующей полной луне его царству придет конец. И тогда свободной Драгокраине будет нужна поддержка свободной Бялой Гуры. И я хотел бы, чтоб в Бялой Гуре правил наш человек, мой брат по крови.

Стефану пришли на память часы, которые он так и не забрал из кабинета во дворце. Там тоже любили говорить про «братскую» любовь Остланда к Бялой Гуре…

– Мы с тобой уже родичи, Стефан, сын Беаты. Я рад, что в такой тревожный час ты решил вернуться к семье…

Мать не считала их семьей. Предпочла выйти замуж за смертного и погибнуть…

Но если б умереть пришлось отцу, а ей – возглавить траурную роту против остландского войска? Разве тогда она не вспомнила бы о «братьях и сестрах»?

– Побратиму господаря ни одно существо нашей крови не откажет в помощи. – Вампир будто читал его мысли. – А помощь сейчас нужна нам обоим…

– Ваша правда, господарь. Я прошу, чтоб войска моего брата могли пройти по вашей земле. Он будет сражаться не только за нашу свободу, но и за вашу.

– Доверю ли я чужой армии зайти на наши земли, когда они только вздохнут от врага. – Вампир сузил глаза, и лицо его закаменело, на миг он стал тем, кого напоминал, сам превратившись в соляного идола. Но касание его руки было до омерзения мягким, будто летучая мышь тронула щеку крылом. – Доверю, если нужно будет помочь побратиму. Кровь – самый верный залог, Стефан, ей не солжешь. Готов ли ты дать мне такой залог?

Зал затих, так что слышался мышиный писк по дальним углам. Корда сидел очень прямо, согнав с лица всякое выражение.

А рыцарь ей говорит: душа моя теперь в этой сабле. Пока сабля будет пить кровь – буду жить, а как не станет крови – так и жизни моей не станет…

– Я готов, – Стефан повысил голос, – стать твоим братом, господарь, но не слугой и не мечом. Я стану одним из вас, потому что с чужим вы не будете иметь дела, и я подпишу договор о дружбе, как сделали Михал и Станислас. Но клятвы оружия ты от меня не получишь. Белта не служат.

– Вот как. А разве не служил ты, князь Белта, столько лет цесарю Остланда?

– Вы и сами видите, господарь, каким верным помощником я ему оказался.

Смех у вампира был неприятным: будто по зеркалу раскатились металлические шарики.

– Что бы ни говорили о тебе, князь Белта, ты уже наш: у тебя есть зубы. Что ж, твоя воля, сын Беаты. Я не остландский цесарь, чтоб ее у тебя отнимать. Но клятву я могу давать только равному.

Вот и все. Сам сказал слово, поздно отказываться, да и бессмысленно.

И зачем понадобилось тащить с собой Стана? Никому не следует видеть, как друг превращается в чудовище.

– Не познав смерти, не узнаешь жизнь, – торжественно произнес Золтан. Он потянулся и рванул на Стефане воротник, обнажая горло. Ткань разорвалась легко, как бумага. Увидев ладанку, висящую на шее, вампир поморщился и едва не зарычал.

– Убери это, сын Беаты. Этому здесь не место.

Он инстинктивно прикрыл ладанку рукой и на миг будто протрезвел. Нужно бежать отсюда, пока он не утратил человеческий облик. Но перед глазами встало увиденное в зеркале: виселица в городе и ворона, севшая на поникшую кучерявую голову. Если и отец, и Марек… если все это зря…

Руки заледенели, и он с трудом стащил ладанку с шеи.

Прости, Матушка.

Простите, Юлия…

Вампир склонился над ним – и Стефан едва не отшатнулся от острой, тянущей боли, и только схватившие его за плечи руки – больше похожие на когти – помешали двинуться. Золтан крепко держал его и быстро, с жадностью высасывал кровь. Голова закружилась, ноги ослабли – а потом вдруг стало легко и телу, и душе. Кровь уходила из него гнилой застоявшейся водой, он становился пустым и звонким. Сильно и приятно кружилась голова – как после карусели, которую им с Мареком устраивали в саду. Она вертелась все сильней и сильней, и Стефан закрыл глаза и отдался этому верчению, думая с трусливой облегченной радостью: вот все и кончилось.

Умереть ему не дали. Стефан пришел в чувство от ледяного прикосновения. Золтан стоял над ним, приложив руку к его щеке.

– Если ты не желаешь брать кровь у меня, тебе придется взять у другого, – гулко прокатилось над головой. – Встань, брат мой Стефан. Встань и заверши то, что начал.