Твоя капля крови

Они подхватили ее без слов и церемонно понесли прочь, до странности театрально, будто в конце трагедии, когда со сцены убирают тела.

– Что ж, Стефан, брат мой. Готов ли ты теперь скрепить нашу дружбу договором, кровью подтвердить наше согласие, как сделали это мой отец и князь Станислас?

У Стефана по подбородку стекало красное. Он отерся ладонью – теперь побуревшие следы остались на пальцах. Он чувствовал себя заново рожденным, с головой звонкой и пустой.

А договор уже несли – огромный пергамент, на котором красно-коричневыми, слегка расплывшимися буквами был выведен текст.

– Подождите, – вдруг засуетился Корда. – Извольте же зачитать договор вслух. Прошу прощения за неудобство, но князь взял меня с собой как стряпчего, а нашей профессии полагается вникать в детали…

Наступила неловкая тишина, будто Стан сказал неприличное. Наконец Золтан спросил:

– Ты дал своему смертному право говорить, сын Беаты?

Злость немного привела Стефана в чувство.

– Я уже говорил, что благородный Корда здесь как мой поверенный. Он имеет право и говорить, и подписывать от моего имени.

– Что ж, – вампир кивнул фарфоровой головой, – зачитайте.

Один из вурдалаков помоложе, в воротнике, застегнутом огромной до вульгарности золотой брошью, стал декламировать:

– Сим договором скрепляется дружба между Золтаном, сыном Михала, господарем Драгокраины, и Стефаном, сыном Беаты, князем Бялой Гуры. Я, Золтан, сын Михала, по закону, крови и гербу господарь Драгокраины, клянусь за себя и за свой клан Стефану, другу и побратиму, что я и мое княжество будем оказывать ему дружбу и поддержку, если настанет час меча. Я, Стефан, сын Беаты, князь Бялой Гуры, клянусь за себя и за свой клан Золтану, другу и побратиму…

– Постойте, – перебил Корда. – Постойте, господа.

Он поднялся со своего места, пока зачитывали договор, и стоял перед господарем прямо, в плаще с меховым подбоем, который здесь уже не казался нелепым. Потирал замерзшие руки.

– К сожалению, я должен выразить сомнение в этой формулировке. «Стефан, сын Беаты, князь Бялой Гуры». Как вам известно, князю Белте не вручили еще булаву. Хоть это, без сомнения, произойдет, князь не может подписать договор в таком качестве, ибо это делает его лжецом, а всех присутствующих здесь – лжесвидетелями. Оттого предлагаю изменить фразу и написать следующее: «Стефан, сын Беаты, когда он станет князем Бялой Гуры».

Золтан неохотно кивнул.

– Если позволите вашему покорному слуге еще одну ремарку. В Драгокраине слово «клан» имеет точное значение, так повелось из истории. Таким образом, если наличествует фраза «Золтан, сын Михала, клянется за свой клан», то не возникает юридических вопросов. Имеется в виду родство по нисходящей линии. Тогда как если мы с точностью переведем это на белогорский, то получим слово, которое может означать и восходящее родство, и дальнюю семью, и дружеские, и политические связи. Это может привести к разногласиям. Отчего бы не использовать тут более однозначное выражение для обоих подписывающих: «за детей своей крови и фамилии».

Он вдруг споткнулся на полуслове и сел, прижав ко лбу ладонь. Стефан придвинулся к нему, встав так, чтоб загородить его от господаря. Взял за плечо – и почувствовал, как оно задеревенело.

– Я согласен с моим поверенным, – проговорил он торопливо.

– Что ж, извольте, – снова этот гулкий и бесплотный голос, – пусть исправят написанное.

– Ему отчего-то нехорошо, – заметил Стефан.

– Не тревожься. Гостю на моем балу не причинят вреда.

С видимым трудом разлепляя губы, Стан заговорил снова, осторожно подбирая слова:

– Господарь, я прошу вас позволить мне внести исправления. По праву крови скрепления, которое вам, без сомнения, известно…

Маска бесконечной мудрости на лице Золтана слегка исказилась нетерпением. Но он снова обратился не к Корде, а к Стефану:

– Из твоего смертного вышло бы прекрасное оружие.

Корда встал, вытащил из-под плаща короткую чезарскую дагу и чиркнул по левой ладони. Порез набух красным, и Стан, обмакнув в кровь протянутое ему перо, перечеркнул не понравившуюся ему фразу и сделал исправление на полях.

Войцеховский проводил их наверх. Поднимались они не по ступеням: их вытянули из шахты в клетушке, служившей лифтом. У людей наверху, крутивших ворот, выражения лиц не изменились, остались мрачными, туповато-отстраненными. Наверняка все они под Зовом…

– Поезжайте скорей. Вы и раньше плохо переносили рассвет, племянник, а сейчас он будет для вас смертелен.

– Как же кони…

– Считайте это подарком – в честь такой знаменательной ночи…

Когда из побледневшего предутреннего сумрака снова выплыл шпиль деревенской церкви, Корда нагнал Стефана – не без труда.

– Постой! Надо бы спуститься, крестьяне встают до свету! Не хватало, чтоб они нас приняли за Охоту!

Опять поразившись здравомыслию друга – сам он сейчас ни здраво, ни трезво мыслить не мог, – Белта кивнул и направил коня вниз.