Твоя капля крови

Однако же об объявлении этой войны узнали почти случайно. Один из гостей, молодой Ружевич, купил у мальчишки в городе газету и сам, как мальчишка, наделал суеты, взбудоражил поместье:

– Война! Война! Объявили, ей-Матушке, объявили!

Газету затаскали по рукам, каждому хотелось поглядеть самому, и поднявшемуся от дневного сна князю она досталась весьма потрепанной.

Стефан долго рассматривал передовицу: «Коварные враги на Шестиугольнике», «посягательство на земли нашего брата и на наше спокойствие», «дать решительный отпор…»

Не каждый день можешь вот так полюбоваться на крах собственной дипломатической карьеры. Все Стефановы увещевания, все ноты, все доклады – все ушло в никуда… Прав он был, говоря Лотарю, что не подходит для этой должности.

Цесарь дождался конца лета, как и предполагалось, думая, что флорийцу несподручно будет драться в грязи и слякоти, на которые богато осенью Пристенье. Лотарь, кажется, решил взять пример с чезарского капо. Костервальдау сперва сделает вид, что согласен на мир, а после вместе со «старшим братом» ударит по флорийцу.

Но это – если останутся на троне Костервальдау.

Вечером малая гостиная гудела.

– Мы должны взять город. Взять и удерживать, пока не подойдет… командант Белта с войсками.

– Эти войска пока что писаны вилами по воде, князь. Откуда мы знаем, что это не плод вашего с братом воображения? Пока мы не видели даже обещанного оружия…

– Оружие есть здесь, в казармах, – резко вмешался Галат.

– Занимать Княжий замок, – прохрипел Бойко. Он сидел нахохлившись, с шеей, укутанной теплым платком. – Палац льетенанта. Почтовую станцию.

– Почтовую станцию? Да нас же засмеют…

– А вы не смейтесь. Чем позже цесарь узнает о нашей авантюре, тем позже пришлет войска. Пан Бойко прав…

– Пан Бойко задумывался над своей собственной революцией…

Поэт фыркнул – и тут же раскашлялся.

– Кто-то же должен планировать, если вы, господа, желаете только разговаривать…

– Если вы спланируете революцию так же хорошо, как нападение на цесаря, нам лучше сразу сдаться.

– Да побойтесь Матери, Белта, я уже сотню раз сказал вам – не я натравлял тех двоих, я понятия не имел, что они собрались делать…

– Возможно, за этих двоих вы и не в ответе. А за тех, кого собрались бросить на улицы?

– Полно, господа. Не хватало нам только вашей драки!

– А разве не вы обещали нам, Белта, что всего мы сможем достичь мирным путем? Что с часу на час у нас будет автономия, а цесарь клялся вам в вечной дружбе? Конечно же, в этом случае человеческие жертвы неуместны, если можно разрешить все без крови, – так вы говорили?

– Пан Рудольф, – сказала Вдова, – замолчите.

Сказала голосом, лишенным резкости, но Бойко послушался.

– Скорее всего, цесарь захочет ввести войска, а для этого ему понадобится ослабить гарнизоны в Бялой Гуре… В Остланде подумают, что мы решили воспользоваться моментом, чтоб поднять очередное безнадежное восстание. Такое, как вы бы хотели, пан Бойко, – пролить кровь, чтоб напоить цветок свободы, или как там у вас… Наше дело – позаботиться, чтоб безнадежным оно не стало. Но для вы этого должны решить, зачем приехали сюда. Хотите ли вы проводить в Сад моего отца и спокойно разъехаться по домам… или же вы намерены пойти дальше?

– Да вы, должно быть, смеетесь над нами, князь!

– Пойти мы пойдем, – пообещал Блажинич, – но ведь вы, князь Белта, желали б, чтобы все шли именно за вами…

– А за кем еще вы хотели бы следовать? – мягко спросила Вдова. – Или у нас такой большой выбор?

– Да хотя бы за вами, пани воеводова! – Блажинич отчего-то покраснел.

– За мной? Недалеко бы вы ушли, мой бедный пан, мне бы нечем было вас кормить… А пан Самборский, хотя мы все уважаем его поступок и приветствуем его возвращение, слишком долго прожил за границей.

– Да ведь и князь Белта только что из-за Стены! И служил он не кому-нибудь, а цесарю! Да откуда мы знаем, что его не послали сюда с особой миссией?

– Да вы нарываетесь на вызов, – сказал ему Корда прежде, чем Стефан успел ответить.

– Отчего же, – чуть стушевался тот, – я желаю только знать, не попадем ли мы все в ловушку.

– Вы полагаете, – раздался сиплый голос Бойко, – что князь с риском для собственной жизни освободил меня от тюремщиков только для того, чтобы сподручнее было снова сдать меня остландцам? Какой же хитроумный ход…

Стефан в первую минуту удивился его поддержке. Но, с другой стороны, разве не стал он теперь героем романтической баллады, вытащив Бойко из кареты при лунном свете, как благородный разбойник, каких так любят поэты? Вот Бойко, пожалуй, не огорчился бы, узнав, что Стефан сделался вампиром: какой простор для воображения!

Лагош на этих вечерах тоже присутствовал, но сидел в стороне, лишь изредка вставляя несколько слов. Но отстраненность Лагошей была традицией, и этому не удивлялись. Стефан догадывался, чего он ждет.

– Действительно, пан Блажинич, вы сейчас дуете на воду. Князь Белта, кажется, ясно дал понять, что предан нашему делу так же, как его отец.

В гостиной помолчали.