Твоя капля крови

Они поднялись обратно на набережную по мокрым серым ступеням. Накатил гул голосов, такой же нестихающий и равномерный, как гул моря. Стефан и не прислушиваясь разбирал знакомые интонации, знакомые фразы.

– Если вы желаете моего мнения, так давно надо было…

– Я, право, не понимаю, чего ждет его величество…

– Мои двое уже дождаться не могут, генерал Редрик обещал им место у себя…

– …как будто бы все уже решено. А меж тем ничего не было сказано определенно.

– …некоторые советники. Но я верю, как бы они ни старались, наш государь не захочет отсиживаться за Стеной.

– …не трусы же, в самом деле.

– …преподать флорийцу урок…

– …Шестиугольник давно…

– …Чезария…

– …за Ледено…

Стацинский молчал, Стефан пытался думать, но выходило плохо. Зачем кому-то нанимать за деньги анджеевцев, чтобы только убрать его с дороги? Зачем возиться и отыскивать невесть где орден Анджея, отчего не нанять простых разбойников, благо он сглупил тогда и ехал без стражи.

Кому вообще такое могло прийти в голову?

– Вас прислал Старший брат? – спросил он Стацинского.

Тот вздернул подбородок.

– Меня прислал господин Грауб.

– Понятно. Значит, вы сами решили меня проведать и даже не взяли с собой медальон. Не боитесь?

Стацинский фыркнул.

– Кто бы пропустил меня с ним через Стену? Но уж коли вы спросили – нет, не боюсь. И не думайте, будто что-то изменилось. – Анджеевец разгорячился, щеки запылали, в глаза вернулась прежняя ненависть. – Я все равно знаю, что вы есть. И сделаю то, что должен.

Что ж, пора было увидеть, как будут тебя воспринимать обычные люди, не «братья по крови» и не семья, называющая это «недугом».

– Правильно ли я понимаю, что вы решили не убивать меня, пока не убедитесь, что это убийство не выгодно никому, кроме Матери?

– Именно так, – солидно сказал мальчишка.

– Что ж. В этом, по меньшей мере, есть логика… в отличие от прежних ваших поступков.

Стацинский вертел на запястье серебряный браслет. Тот раздражающе блестел и слепил, пришлось смотреть в сторону.

– Если они желали убить не вампира, а князя Белту, то, значит, хотели вреда Бялой Гуре…

– Вы бы уж решили, пан Стацинский, кто вы прежде всего: белогорец или анджеевец…

– Разве нельзя быть и тем и другим? У вас получается быть и белогорцем, и другом остландского цесаря, а у меня – не должно?

Он замолк; им навстречу шагал Голубчик. Он держал под руку одну из фрейлин цесарины, чуть выставляя ее вперед, как трофей.

– Какая чудесная погода, – прощебетала фрейлина. Светленькая, вся в чем-то пастельном, воздушном, легком, как этот вечер. Стефан позволил себе позавидовать генералу.

– Действительно, – сказал он сурово.

Князю Белте не до погоды, князь озабочен происходящим на родине и даже взял на прогулку курьера, желая, видимо, вытрясти из него мельчайшие детали…

Голубчик торопливо раскланялся.

– Пытаться убить меня почти у границы – это, без сомнения, было весьма полезно для Бялой Гуры…

Стацинский насупился.

– Вашими стараниями у меня было время подумать. Я долго пролежал с ранением. Вы же видите – теперь я здесь…

Здесь. Приехал за ним, не испугался. Если только сам приехал, а не подослали.

Хоть иди к тáйнику да проси: приглядите, мол, за моим курьером.

Нет тáйника, сгинул Кравец, вампиры попутали.

– Опять вы, голубчик, задумались. – Генерал тронул его за рукав. Одет он был чуть ярче, чем принято на таких вечерах, и говорил чуть громче. – Ну сколько ж можно о том печалиться. Да, в конце концов, неужто вашему батюшке не случалось разгонять крестьянских бунтов?

Хороший вопрос.

– Наверняка случалось, – кивнул Стефан, – впрочем, не батюшке, а деду.

Только это было на их земле и не грозило пожаром всему Пристенью…

Вести – то ли о Пинской Планине, то ли о выволочке, которую цесарь устроил своему любимчику, – уже наверняка разошлись по двору. С ним разговаривали осторожно, едва не понижая голос, в словах проскальзывало то сочувствие, то злорадство. Их можно понять. «Ничего не предпринимайте и ни с кем не списывайтесь…» Это означало почти опалу.

Дома тоже все знали о Планине, и Стефана пугало, как быстро и жестко там отреагировали. Несколько дней назад пришла молния из Швянта: какой-то сумасшедший кинул бомбу в генерала Керера во время парадного выезда. Прикрывший Керера офицер был тяжело ранен, сумасшедшего же застрелили от лиха подальше. Кем он был – в молнии не говорилось, но Клетт наверняка уже знал. В кулуарах смаковали словечко «бомбист», повторяя его испуганно-восхищенным шепотом, и гадали, как белогорский варвар дорвался до черного порошка.

– Пойдемте лучше, – не унимался Голубчик, – попробуем узнать судьбу. Или вы боитесь таких гаданий?

Если б только можно было – не гадать. Если б хоть что-то знать наверняка…

Дамы успели получить свои предсказания, и кавалеры теперь по одному отходили от стола под шутки и подбадривания остальных.

– Что же вам напророчили, граф?

– Счастливую женитьбу, цесарь убереги.

– А мне – дальнее путешествие…

– …на Хутора.

– Типун вам на язык, советник, ну и шуточки у вас…

– Князь Белта, а вы не желаете узнать будущее?

– Полно вам, князь знает будущее лучше любого из нас. Нам такие высокие сферы недоступны…