Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И я уже хотел продолжить путь свой. Однако бедуин соскочил со своей верблюдицы и, взяв мои руки в свои, сказал мне с упреком в голосе:

— Аллах велик и милостив, о брат мой! Но не ты ли сам и есть шейх Гассан Абдаллах, сын аль-Ашара? И возможно ли, что ты отвергаешь гостя, которого Аллах посылает тебе, стараясь скрыть имя свое?

Тогда я, в полном смущении, уже не мог удержать слез своих и, умоляя его простить меня, взял его руки и хотел поцеловать их, но он не дал мне сделать этого и заключил меня в свои объятия, как брат обнял бы брата своего. И я повел его в дом свой.

И в то же время как мы шли домой вместе с бедуином, который вел в поводу верблюдицу свою, сердце мое и ум жестоко страдали от мысли, что мне нечего было предложить гостю. И, придя к себе домой, я поспешил сообщить дочери моего дяди о встрече с бедуином, и она сказала мне:

— Чужеземец — гость, посланный Аллахом, и даже хлеб детей надлежит отдать ему! Пойди же продай платье, которое я дала тебе, и на деньги, полученные от продажи этой, купи, что нужно для гостя. И если он оставит что-нибудь, то мы покормимся этими остатками.

Но чтобы выйти из дому, я должен был пройти через прихожую, где оставил бедуина. И, видя, что я стараюсь спрятать платье, которое нес, он сказал:

— Брат мой, что это у тебя под одеждой?

И я ответил, опустив от смущения голову:

— Так, ничего.

Но он настойчиво переспросил:

— Ради Аллаха, о брат мой, умоляю тебя, скажи мне, что ты несешь под платьем?

И я в замешательстве ответил:

— Это платье дочери моего дяди, которое я несу к соседке, занимающейся починкой одежды.

Но бедуин, настаивая на своем, сказал:

— Покажи мне платье это, о брат мой!

И я, краснея, показал ему платье, и он воскликнул:

— Аллах милосерден и милостив, о брат мой! Ты, видно, собираешься пойти продать с молотка платье супруги твоей, матери твоих детей, чтобы исполнить по отношению к гостю обязанности гостеприимства. — И он обнял меня и сказал: — Посмотри, о Гассан Абдаллах, вот десять золотых динаров, которые посылает тебе Аллах, чтобы ты, истратив их, купил нам всего, что нужно для нас и для дома твоего.

И я не смог отвергнуть предложение гостя и взял золотые монеты. И изобилие и благополучие возвратились в дом мой.

И так бедуин, гость мой, каждый день вручал мне такую же сумму, и я, согласно приказанию его, тратил ее, как и в первый раз. Так продолжалось пятнадцать дней. И я прославлял Воздаятеля за благодеяния Его.

Но на шестнадцатый день утром бедуин, гость мой, сказал мне после приветствий:

— Йа Гассан Абдаллах, хочешь продаться мне?

А я ответил:

— О господин мой, я уже раб твой и принадлежу тебе всей признательностью моей!

Но он сказал мне:

— Нет, Гассан Абдаллах, я не так понимаю это. Если я предлагаю продаться мне, то потому, что хочу на самом деле купить тебя. Но я не хочу торговаться с тобою и предоставляю тебе самому назначить цену, за которую ты согласен продаться.

Я же, ни на минуту не сомневаясь в том, что он говорит все это в шутку, ответил ему шутя:

— О господин мой, цена свободного человека назначена в Коране в тысячу динаров, если он будет убит сразу. Но если его убивают в несколько приемов, нанося ему три или четыре раны, или же если его режут на куски, то цена его поднимается до полутора тысяч динаров.

И бедуин сказал мне:

— Я нахожу это вполне подходящим, Гассан Абдаллах. И уплачу тебе эту сумму, если ты согласишься на эту продажу.

И я, поняв тогда, что гость мой не шутит, но вполне серьезно решил купить меня, подумал в душе своей: «Это Аллах посылает тебе этого бедуина, чтобы спасти детей твоих от голода и нищеты, йа шейх Гассан. Если тебе суждено быть изрезанным на куски, то ты не сможешь избежать этого».

И я ответил:

— О брат-араб, я согласен продаться тебе! Но позволь мне только посоветоваться об этом с семьей моей!

И он ответил мне:

— Сделай это!

И он оставил меня и вышел, чтобы пойти по своим делам.

Я же, о царь времен, пошел к матери моей, к супруге моей и к детям моим и сказал им:

— Аллах избавляет вас от нищеты!

И я рассказал о предложении бедуина. И, услышав слова мои, мать моя и супруга моя стали бить себя в лицо и в грудь, восклицая:

— О, горе на наши головы! Что хочет сделать с тобой этот бедуин?

И дети мои бросились ко мне и уцепились за одежду мою. И все плакали. И супруга моя, которая была разумна и предусмотрительна, сказала:

— Кто знает, не вздумает ли этот проклятый бедуин, если ты теперь воспротивишься продаже этой, потребовать, чтобы мы возвратили ему все, что он истратил здесь? И потому, чтобы не быть захваченным врасплох, ты должен как можно скорее найти кого-нибудь, кто бы согласился купить этот жалкий дом, последнее оставшееся у тебя имущество, и посредством вырученных за него денег расплатиться с бедуином. И таким образом ты ничего не будешь должен ему и останешься свободным.