Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Бедное дитя мое! Однако моя старческая опытность предупреждала тебя, что ты заблуждаешься! Пойдем же погулять еще теперь, когда солнце садится и свежесть мягче в благоухающем воздухе.

Тем временем Диадем пришел в себя и, как советовала ему Дуду, медленно прогуливался с равнодушным видом, как будто любуясь только красотой вида.

На повороте одной из аллей Сетт Дония увидела его и воскликнула:

— О кормилица! Видишь ли ты этого молодого человека? Посмотри, как он хорош собой! Быть может, ты знаешь, кто он, скажи мне!

Та же отвечала:

— Я не знаю его, но, судя по его наружности, это, должно быть, царский сын. Ах, госпожа моя, как он дивно хорош! Ах, как хорош! Ах, душа моя, как хорош!

А Сетт Дония сказала:

— Он прекрасен! Это совершенство!

А старуха:

— Совершенство! Счастлива его возлюбленная!

И украдкой она сделала знак Диадему, давая понять, что он должен уйти из сада и вернуться к себе. И Диадем понял и пошел к выходу, между тем как принцесса Дония следила за ним взглядом и говорила своей кормилице:

— Чувствуешь ли ты, Дуду, какая перемена совершается во мне? Возможно ли, что я, Дония, могу испытывать такое волнение при виде мужчины?! О кормилица, я сама чувствую, что это захватило меня и что теперь я сама буду просить тебя о помощи!

Старуха же сказала:

— Да смутит Аллах проклятого искусителя! Вот, о госпожа моя, ты и попалась в сети! Но как же прекрасен самец, который освободит тебя!

А Дония сказала:

— О Дуду, добрая моя Дуду, ты непременно должна привести ко мне этого красивого молодого человека! Я хочу принять его только из твоих рук, кормилица, милая кормилица! Беги за ним скорее, молю тебя! И вот тебе тысяча динариев и одежда в тысячу динариев! А если ты откажешь мне, я умру!

Старуха ответила:

— Возвращайся же во дворец и предоставь мне действовать по моему разумению. Обещаю тебе устроить этот дивный союз.

И тотчас же оставила она Сетт Донию и вышла за Диадемом, который встретил ее радостно и начал с того, что дал ей тысячу золотых динариев. А старуха сказала ему, что случилось то-то и то-то, и рассказала ему, в каком волнении была Сетт Дония и о чем они говорили.

А Диадем спросил:

— Но когда же мы соединимся?

А она ответила:

— Завтра непременно.

Тогда он подарил ей еще платье и другие вещи на тысячу золотых динариев, а она приняла, говоря:

— Я сама приду за тобою в удобный час.

И поспешила она вернуться к своей госпоже Донии, которая ждала ее с тоской и нетерпением, и сказала ей:

— Какие же вести принесла ты мне, Дуду, от друга?

А та ответила:

— Мне удалось напасть на его след и поговорить с ним. Завтра же приведу его к тебе.

Тогда Сетт Дония почувствовала себя на вершине счастья и дала кормилице тысячу динариев и подарков на другую тысячу. И в эту ночь все трое уснули, с душою, напоенною сладкой надеждой и удовольствием.

Едва успело наступить утро, как старуха была уже у поджидавшего ее Диадема. Она развязала сверток, принесенный ею с собой, и вынула женское платье, в которое одела Диадема, а потом завернула его всего в большое покрывало и завесила лицо его густым хиджабом[108]. Потом она сказала ему:

— Теперь подражай движениям женщин, покачивающим бедрами вправо и влево, и делай маленькие шаги, как молодые девушки. А главное, предоставь мне одной отвечать на вопросы людей и ни под каким видом не подавай голоса!

И Диадем обещал повиноваться.

Тогда они вышли оба и шли, пока не добрались до ворот дворца, сторожем которого был сам старший евнух. Увидав незнакомку, старший евнух спросил старуху:

— Кто же эта молодая особа, которую я никогда не видел? Вели ей подойти ко мне, чтобы я осмотрел ее. Приказ точен, и я должен всю ее ощупать, а если нужно, то и обнажить, как всех новых невольниц, за которых обязан отвечать. Эту я не знаю, дай же мне ощупать ее везде и рассмотреть своими глазами!

Но старуха воспротивилась, говоря:

— Что такое ты говоришь, о начальник дворца! Разве тебе неизвестно…

Но тут Шахерезада увидела, что наступает утро, и, скромная, как всегда, не продолжала своего повествования.

А когда наступила

СТО ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Что такое ты говоришь, о начальник дворца! Разве не знаешь ты, что за этой невольницей послала сама Сетт Дония, так как она искусная вышивальщица? И разве тебе неизвестно, что это одна из тех, которые вышивают на шелковых материях дивные рисунки для принцессы?

Но евнух нахмурился и сказал:

— Мне нет дела до вышиваний! Я непременно должен ощупать новопришедшую и осмотреть ее спереди, сзади, сбоку и сверху донизу.

При этих словах старуха пришла в крайнее бешенство и, став перед евнухом, сказала ему:

— А я еще всегда считала тебя образцом вежливости и хорошего обращения! Что же такое вдруг случилось с тобой? Или ты хочешь, чтобы я велела выгнать тебя из дворца?

Потом, обращаясь к переодетому Диадему, она закричала ему:

— Дочь моя, извини нашего начальника! Он, верно, шутит! Проходи же без боязни!