Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Тем временем прибыл другой гонец от царя Омара аль-Немана со вторым письмом Шаркану. И вот что было в этом письме; после призвания имени Аллаха царь написал так: «Пишу, чтобы сказать тебе, о возлюбленный сын мой, что я продолжаю испытывать скорбь и горечь от разлуки с моими бедными детьми. Ты должен по получении этого письма прислать мне ежегодную дань с провинции Шам и воспользоваться караваном, чтобы прислать ко мне молодую супругу твою, которую я очень желаю увидеть, особенно не терпится испытать ее знания и развитие ее ума. Я должен сказать тебе, что во дворец мой только что прибыла из края Рум почтенная старуха с пятью девственницами с округлыми грудями. И эти пять девушек знают все, что может узнать человек в науках. Язык бессилен описать все качества этих девственниц и мудрость старухи, потому что они обладают всеми совершенствами. Поэтому я имею к ним истинную привязанность и пожелал оставить их у себя во дворце и в царстве, так как ни у одного царя нет подобного украшения для его дворца. Я спросил у старухи их цену, и она ответила: «Я могу продать их только за сумму, составляющую ежегодную дань с края Шам и Дамаска».

Я же, клянусь Аллахом, не нашел эту цену чрезмерной и нашел даже, что она недостойна их, потому что каждая из пяти отроковиц стоит больше этого. Итак, я согласился на эту цену и оставил их во дворце в ожидании скорой присылки ежегодной дани, которую жду от твоей заботливости, о дитя мое! Старуха же торопит и спешит вернуться на родину. В особенности же, сын мой, не забудь прислать ко мне одновременно и молодую супругу твою, знания которой будут нам полезны для того, чтобы судить об учености пяти девушек. И обещаю тебе, что если твоя молодая супруга победит их своею ученостью и развитием ума, то я пришлю тебе самому их в дар и, сверх того, подарю тебе ежегодную дань с города Багдада.

И да будет мир на тебе и на всех принадлежащих к дому твоему, о сын мой!»

Когда Шаркан прочитал это письмо отца своего…

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

СЕМИДЕСЯТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И когда Шаркан прочитал письмо своего отца, он немедленно призвал к себе зятя своего, старшего придворного, и сказал ему:

— Пошли сейчас же за молодою невольницею, которую я выдал за тебя замуж.

А когда пришла Нозхату, Шаркан сказал ей:

— О сестра моя, прочитай письмо отца нашего и скажи, что ты о нем думаешь.

И, прочитав письмо, Нозхату ответила:

— То, что ты задумал, всегда хорошо, и твое намерение лучшее на свете. Но если ты спрашиваешь меня, то я скажу тебе, что пламеннейшее желание мое — увидеть родных моих и родной край, и я прошу тебя отпустить меня вместе с супругом моим для того, чтобы я могла рассказать о себе нашему отцу и сказать все, что случилось со мной и бедуином, и как он продал меня купцу, и как купец продал меня тебе, и как ты выдал меня замуж за старшего придворного, разведясь со мною ранее, чем провел первую ночь.

И Шаркан отвечал:

— Так и будет. — Тогда Шаркан позвал старшего придворного, не подозревавшего, что он считался зятем своего государя, и сказал ему: — Ты отправишься в Багдад во главе каравана, везущего отцу моему дань с города Дамаска, и возьмешь с собою супругу твою, молодую невольницу, которую я дал тебе.

И старший придворный отвечал:

— Слушаю и повинуюсь!

Тогда Шаркан велел приготовить для него великолепные носилки и прекрасного верблюда, а другие носилки — для Нозхату по случаю путешествия и дал старшему придворному письмо к царю Омару аль-Неману и простился с ними, оставив у себя во дворце девочку по имени Кудая Фаркан и убедившись, что на шее у нее по-прежнему висит на золотой цепочке один из драгоценных камней несчастной Абризы. И поручил он девочку дворцовым кормилицам и служанкам; и когда Нозхату убедилась, что ее дочка ни в чем не нуждается, она удалилась с супругом своим, старшим придворным. И оба уселись на одногорбых верховых верблюдов и заняли место во главе каравана.

В эту-то самую ночь истопник хаммама и Даул Макан, гулявшие по Дамаску и дошедшие до дворца правителя города, увидели верблюдов, мулов и людей с факелами. И тогда Даул Макан спросил у одного из слуг:

— Кому принадлежат все эти вьюки?

А человек отвечал:

— Это дань с города Дамаска царю Омару аль-Неману.

Тогда Даул Макан спросил:

— А кто начальник каравана?

И ему отвечали:

— Старший придворный, муж той молодой невольницы, которая так сведуща в науках и всякой премудрости.

Тогда Даул Макан заплакал обильными слезами, так как вспомнил о сестре своей Нозхату, о семье и родном крае; и сказал он доброму истопнику:

— Ах, брат мой, поедем за этим караваном!

А истопник сказал:

— И я пойду за тобою, потому что не могу позволить тебе одному ехать в Багдад после того, как сопровождал тебя из Иерусалима в Дамаск.

И Даул Макан ответил:

— О брат мой, я люблю и почитаю тебя!

Тогда истопник приготовил все нужное, приладил вьючное седло и мешок с припасами к ослу; потом стянул свой пояс, приподнял полы своей одежды и прикрепил их к поясу и помог Даул Макану сесть на осла.