Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Но главное, Нозхату, я никогда не сумел бы сказать тебе, до какой степени этот превосходный человек, истопник хаммама, был добр ко мне, так как он, заботясь обо мне, истратил все деньги, которые сберег для себя; он ходил за мною днем и ночью и поступал со мною, как не всегда поступает родной отец, брат или верный друг, и он выказал мне такую преданность, что лишал себя пищи, чтобы накормить меня, и шел пешком, чтобы я мог ехать на его осле, между тем как он поддерживал меня; и поистине, если я остался жив, то этим обязан ему.

Тогда Нозхату сказала:

— Если Аллаху будет угодно, мы вознаградим этого человека за все, что он сделал, поскольку это будет в нашей власти!

Потом Нозхату позвала евнуха, тотчас же прибежавшего на ее зов; и евнух поцеловал руку Даул Макана и почтительно стал перед ним; и сказала ему Нозхату:

— Добрый слуга с благовещательным лицом, так как ты первый принес мне радостную весть, то можешь оставить себе кошелек с тысячей динариев, который я дала тебе. Но беги скорей и скажи господину твоему, что я желаю его видеть!

Тогда евнух, сильно обрадованный всем этим, поспешил к господину своему, старшему придворному, который тотчас же пришел в палатку своей супруги. И он очень удивился, увидев у нее незнакомого молодого человека, и к тому же среди ночи. Но Нозхату поспешила рассказать ему все о себе и брате от начала и до конца и прибавила:

— Таким образом, достойный царедворец, вместо того чтобы жениться на невольнице, как ты думал, ты женился на дочери самого царя Омара аль-Немана, Нозхату Заман. А вот брат мой Даул Макан.

Когда старший придворный выслушал этот необыкновенный рассказ, в истинности которого не сомневался ни одной минуты, он был на верху блаженства, узнав, что сделался зятем царя Омара аль-Немана, и подумал: «Меня, вероятно, назначат правителем лучшей из областей!»

Потом он почтительно приблизился к Даул Макану и поздравил его с избавлением от всех зол и со счастливой встречей с сестрой.

И тотчас же приказал он слугам разбить другую палатку для гостя, но Нозхату сказала:

— Теперь это не нужно, так как мы находимся на таком незначительном расстоянии от нашей родины; к тому же мы с братом были так долго в разлуке, что рады будем жить под одним кровом и наглядеться друг на друга до возвращения домой.

И старший придворный ответил:

— Пусть будет так, как ты желаешь!

Потом он вышел, чтобы не мешать им, и прислал им факелов, сиропов, плодов и всякого рода сладостей, которыми велел навьючить при отъезде из Дамаска двух мулов и одного верблюда, для того чтобы раздавать в виде подарков тем багдадским именитым людям, которые придут с поздравлениями. И прислал он Даул Макану три великолепных одеяния и велел приготовить для него породистого верблюда, покрытого попоной с длинными разноцветными плетенками. Потом стал он прогуливаться взад и вперед перед своею палаткой, и грудь его расширялась от удовольствия при мысли о чести, ниспосланной ему Аллахом, о настоящем значении своем и будущем величии.

Когда же наступило утро, старший придворный поспешил в палатку своей супруги, чтобы приветствовать шурина. А Нозхату сказала ему:

— Не следует забывать об истопнике хаммама; нужно сказать, чтобы евнух приготовил ему хорошее верховое животное и хорошо служил ему за завтраком и обедом. А главное, он не должен быть удален от нас!

Тогда старший придворный сделал необходимые распоряжения, а евнух ответил:

— Слушаю и повинуюсь!

И в самом деле, он поспешил взять с собою несколько слуг своего господина и с ними пошел искать истопника. И нашел он его в хвосте каравана дрожащим от страха и поспешно седлающим своего осла, чтобы как можно скорее покинуть то место, где у него отняли молодого друга его Даул Макана. Поэтому при виде евнуха и невольников, внезапно подбежавших к нему и окруживших его, он помертвел и пожелтел от страха; колени его стучали, ударяясь одно о другое, и все его мускулы трепетали от ужаса. И он уже не сомневался в том, что Даул Макан указал на него и предал его мести супруги старшего придворного. Евнух же закричал ему:

— О лжец!

Но тут Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И узнала я, о царь благословенный, что евнух закричал испуганному до смерти истопнику:

— О лжец! Зачем сказал ты мне, что не только не пел стихов, но и не знаешь, кто их пел. Мы же знаем теперь, что певец был твоим спутником. Поэтому знай, что отсюда до Багдада я не отступлю от тебя ни на шаг; а по приезде туда тебя постигнет такая же участь, как и твоего товарища!

При этих словах евнуха испуганный истопник застенал:

— Ну вот, со мною случится именно то, чего я так хотел избежать!

А евнух сказал невольникам: