Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Возьмите у него осла и дайте ему эту лошадь! — И невольники, не обращая внимания на слезы бедного истопника, взяли осла и заставили его сесть на одну из великолепнейших лошадей своего господина. Потом евнух сказал им: — Вы будете сторожами этого истопника во все время пути; и каждый волос, упавший с головы его, принесет гибель кому-нибудь из вас. Оказывайте же ему всякое внимание и следите за его малейшими потребностями.

Когда истопник увидел себя окруженным всеми этими невольниками, он окончательно убедился в том, что его ждет скорая смерть, и он сказал евнуху:

— О великодушный начальник, клянусь тебе, что тот молодой человек мне не брат и не родственник, поскольку я одинок на свете; я один из бедных истопников хаммама. Но я нашел этого молодого человека умирающим на куче щепок и отбросов у дверей хаммама и поднял его ради имени Аллаха! И я не сделал ничего достойного наказания!

Затем он стал плакать и предаваться разным тревожным мыслям, между тем как караван пустился в путь, а евнух шел около него и забавлялся над ним, говоря время от времени:

— Ты нарушил сон нашей госпожи своими проклятыми стихами, ты и тот молодой человек; и тогда ты ничего не пугался.

Однако на каждом привале евнух не забывал пригласить истопника поесть из одного с ним сосуда и выпить из узкогорлого кувшина, причем пил первым. Но, несмотря на все это, слезы не высыхали на глазах истопника, озабоченного более, чем когда-нибудь, и не имевшего никаких известий о друге своем Даул Макане, о котором евнух ничего не сказал ему.

Что же касается Нозхату, Даул Макана и старшего придворного, то они продолжали двигаться к Багдаду во главе каравана. И оставался им до желанной цели только один день пути. И вот в последнее утро, после последней ночной остановки, когда собирались снова пуститься в путь, они вдруг увидели перед собою густое облако пыли, и это облако постепенно затемнило небо и погрузило их во тьму. Тогда старший придворный попытался успокоить своих и велел им не трогаться с места, а сам с пятьюдесятью всадниками двинулся по направлению к облаку пыли.

Скоро пыль рассеялась, и они увидели громадное войско с развевающимися знаменами и значками, и шло оно в боевом порядке под звуки барабанов. И тотчас же отделился от этого войска отряд воинов и поскакал навстречу; и каждого мамелюка[58] окружило по пять всадников. Увидев это, изумленный старший придворный спросил их:

— Кто вы такие, что так поступаете с нами?

Они же ответили:

— Но кто же вы сами и откуда и куда вы идете?

Старший придворный ответил:

— Я старший придворный дамасского эмира Шаркана, сына царя Омара аль-Немана, правителя Багдада и земли Гурганджской. Меня посылает Шаркан к своему отцу в Багдад с данью от Дамаска и подарками.

При этих словах все воины вынули носовые платки, закрыли ими глаза свои и стали плакать и рыдать. А старший придворный был чрезвычайно удивлен.

— Увы! Где теперь царь Омар аль-Неман? Царя Омара аль-Немана нет в живых! И умер он от отравы! О, какое несчастье! — Потом они прибавили: — Но ты, достойный царедворец, ступай с нами, и мы проводим тебя к великому визирю Дандану, который здесь, в середине войска; он подробно расскажет тебе об этом несчастье.

Тогда не мог удержаться от слез и царедворец, и он воскликнул:

— О, как несчастливо наше путешествие!

И пошел он к великому визирю Дандану, который тотчас же принял его. И вошел он в палатку визиря, и тот пригласил его сесть. И рассказал он визирю о своем поручении и перечислил все подарки, которые вез он царю Омару аль-Неману.

При этом имени, напомнившем ему о господине его, великий визирь Дандан заплакал и затем сказал старшему придворному:

— Узнай сейчас же, что царь Омар аль-Неман умер от отравления, и я передам тебе все подробности. Но прежде всего я сообщу о настоящем положении дел. Знай же, что, когда царь бесконечным милосердием и благостью Аллаха умер, народ поднялся, чтобы узнать, кого следует избрать его преемником; и различные партии дошли бы до рукопашной схватки, если бы не помешали тому знатные и именитые люди. И наконец сошлись на том, что следует спросить мнения четырех великих кади Багдада и положиться на их решение. И четыре спрошенных великих кади решили, что наследовать престол должен Шаркан, правитель Дамаска. И как только узнал я об этом решении, тотчас же стал во главе войска и выступил в Дамаск к Шаркану уведомить его о смерти отца и сообщить об избрании его на престол.

Однако я должен тебе сказать, о достойный царедворец, что в Багдаде есть партия, благоприятствующая избранию молодого Даул Макана. Но давно уже никто не знает, что сталось с ним и сестрою его Нозхату Заман. Вот уже скоро пять лет, как они уехали в Хиджаз и не извещали о себе.

При этих словах великого визиря Дандана супруг Нозхату, хотя и весьма огорчился смертью царя Омара аль-Немана, однако и возрадовался до бесконечности при мысли о возможности для Даул Макана сделаться царем Багдада и Хорасана. И, обратившись к великому визирю Дандану, он сказал…

Но тут Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила