Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— О сын мой, три вещи могут быть проверены только в трех случаях: можно узнать, действительно ли добр человек, только тогда, когда видишь его в гневе; можно узнать, доблестен ли человек, только в бою, и братолюбив ли он — только в нужде. Тиран и угнетатель подвергнется пытке и искупит свои несправедливости, несмотря на лесть своих царедворцев, между тем как угнетаемый, несмотря на несправедливость, избегнет всякого мучения. И не суди о людях по тому, что они говорят, а суди по тому, что они делают; впрочем, сами дела имеют цену только в силу внушившего их намерения; и каждого человека будут судить по его намерениям, а не по делам его. Знай также, о царь, что лучшее в человеке — его сердце.

Когда спросили однажды мудреца:

— Кто худший из людей?

Он отвечал:

— Тот, кто допускает дурные чувства овладеть своим сердцем, ибо тогда он теряет всякое мужество.

И как прекрасно сказал поэт:

В груди людей сокровище сокрыто,

Что всех дороже в свете. Но увы!

Как труден путь, чтоб до него добраться!

А наш пророк (да будет над ним мир и молитва!) сказал: «Истинный мудрец тот, кто предпочитает вечное преходящему».

Рассказывают, что сподвижник пророка Мухаммеда Сабит[62] так много плакал, что у него заболели глаза. Тогда позвали врача, который сказал ему:

— Я могу вылечить тебя, если только ты обещаешь исполнить мое требование.

И тот спросил:

— Какое же?

Врач сказал:

— Перестань плакать!

Но подвижник отвечал:

— К чему же мне тогда глаза, если я перестану плакать?

Но, о царь, знай также, что самое хорошее дело то, которое бескорыстно.

Рассказывают, что в Израиле были два брата, и один из них сказал однажды другому:

— Какой поступок был самым ужасным в твоей жизни?

Тот отвечал:

— Проходя однажды мимо курятника, я протянул руку, схватил курицу, задушил и бросил ее обратно в курятник. Это самый ужасный поступок в моей жизни. Но ты, брат, не сделал ли чего еще более ужасного?

Тот отвечал:

— Да, я молился Аллаху, прося у Него милости. А молитва хороша лишь тогда, когда она выражает чистый полет души ввысь. Впрочем…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И дошло до меня, о царь благословенный, что вторая отроковица продолжала так:

— Впрочем, поэт прекрасно выразил это в стихах:

Как труден путь, чтоб до него добраться!

Лишь двух вещей ты должен избегать

Перед Аллахом: идолопоклонства

И причиненья ближнему обид!

Потом, сказав это, вторая молодая девушка отступила в среду своих подруг.

Тогда выступила третья, соединявшая в себе совершенства двух первых, и, приблизившись к царю Омару аль-Неману, сказала:

СЛОВО ТРЕТЬЕЙ ДЕВСТВЕННИЦЫ

Я со своей стороны, о царь благословенный, скажу сегодня лишь небольшое слово, поскольку не совсем здорова, и к тому же мудрецы советуют нам быть краткими в речах.

Знай, о царь, что Абу Суфьян сказал: «Если бы душа обитала в сердце человека, у человека были бы крылья и он улетел бы в рай!»

И тот же Абу Суфьян сказал: «Поистине, знайте, что даже смотреть на лицо человека, пораженного безобразием, есть тягчайший грех против духа!»

И, сказав это превосходное слово, молодая девушка присоединилась к подругам.

Тогда выступила четвертая отроковица с дивными бедрами и сказала:

СЛОВО ЧЕТВЕРТОЙ ДЕВСТВЕННИЦЫ

А я, о царь благословенный, скажу тебе слово, которое узнала из жизнеописания праведников.

Рассказывают, что Бишр аль-Хафи[63] сказал:

— Остерегайтесь гнуснейшего греха!

Тогда те, кто слушали его, спросили:

— А какой же это гнуснейший грех?

А он ответил:

— Это когда долго стоят на коленях, чтобы похвалиться благочестием.

Тогда один из слушателей вопросил:

— Отец наш, научи нас узнать скрытые истины и тайну вещей! Но аль-Хафи сказал ему:

— О сын мой, эти вещи не для стада. И мы не можем сделать их доступными стаду. Из ста праведных едва ли найдется пять чистых, как девственное серебро.

А шейх Ибрагим сообщает: «Однажды встретил я бедняка, который только что потерял мелкую медную монету. Тогда я подошел к нему и подал ему серебряную драхму, но человек тот не согласился ее принять, говоря: «К чему мне все серебро земли, — мне, стремящемуся лишь к вечным радостям?!»».

Говорят также, что сестра аль-Хафи пошла однажды…

Но тут Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ВОСЕМЬДЕСЯТ ВТОРАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Я слышала также, что сестра аль-Хафи пошла однажды к имаму Ахмаду ибн Ханбалю[64] и сказала ему:

— О верный имам, я пришла просветиться, просвети же меня! Ночью я имею обыкновение прясть шерсть на террасе нашего дома при свете проносимых мимо факелов, потому что дома у нас нет света. А днем я работаю дома и готовлю пищу моим домашним. Скажи же мне, дозволено ли мне пользоваться чужим светом?

Тогда имам спросил:

— Кто ты, о женщина?

И она ответила:

— Я сестра Бишра аль-Хафи.

И святой имам встал, поцеловал землю и сказал ей:

— О сестра святейшего из святых, я желал бы всю жизнь вдыхать чистоту твоего сердца!