Тысяча и одна ночь. В 12 томах

В этом зале он увидел высокий трон из тончайшего белого мрамора, украшенный вставленными в него жемчужинами и драгоценными камнями и поддерживаемый четырьмя слоновыми клыками. На этом троне положена была широкая подушка из зеленого атласа, вышитая золотыми блестками и украшенная золотою бахромою и золотыми же кистями. А над этим троном высился полог, весь сиявший золотыми украшениями, драгоценными камнями и слоновою костью. А на троне сидел царь Зар-шах…

Но в эту минуту Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СТО ВОСЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И на троне сидел царь Зар-шах, окруженный главными представителями царства и стражей, неподвижно стоявшей в ожидании приказаний.

Увидев все это, визирь царя Сулейман-шаха почувствовал, что вдохновение засияло в уме его, а красноречие развязывает ему язык и побуждает его к сочным речам. Он тотчас же красивым движением повернулся к царю Зар-шаху и сымпровизировал в его честь следующие стихи:

Едва тебя глаза мои узрели,Как сердце вмиг помчалося к тебе,И сон бежит от глаз моих усталых!О сердце, слушай! Раз меня покинув,Не возвращайся более ко мне,Останься с ним! Ему тебя дарю я,

Хоть у меня нет ничего дороже,Нет ничего желаннее тебя!Ничто мой слух не усладит отрадней,Как голос тех, кто песней восхваляетТебя, Зар-шах, владыка всех сердец!И если, раз взглянув тебе в лицо,

Мне больше в жизни не дано увидетьЕще хоть раз прекрасные черты,Я все ж богатым навсегда останусь.О вы, что здесь стоите вкруг владыки,Узнайте же, что, если кто-нибудьСказать посмеет, что найдется в миреВеликий царь, достойнее Зар-шаха,

Тот правоверным не был никогда!

Сказав эти стихи, визирь умолк. Тогда царь Зар-шах велел ему приблизиться к трону, посадил его рядом с собой, приветливо улыбнулся ему и разговаривал с ним довольно долго, выказывая все самые явные знаки своего расположения и дружбы. Потом царь велел накрыть стол в честь визиря, и все сели за стол и ели и пили досыта. Только после этого царь пожелал остаться с глазу на глаз с визирем; и все вышли, за исключением старых придворных и великого визиря того царства.

Тогда визирь царя Сулейман-шаха встал и после нового приветствия и поклона сказал:

— О великий и щедрый царь, я пришел к тебе по делу, которое всем нам принесет благословение, счастливые плоды и благоденствие! Цель моего прихода — просить у тебя руки уважаемой и прекрасной, благородной и скромной дочери твоей для моего господина и венца главы моей, царя Сулейман-шаха, славного властителя Зеленого города и Испаганьских гор! И поэтому я привез тебе богатые подарки, роскошные вещи в доказательство степени пламенного желания господина моего породниться с тобою. И желаю я узнать, разделяешь ли ты это желание и даруешь ли ему предмет его желаний?

Когда царь Зар-шах услыхал такую речь визиря, он встал и поклонился до земли; придворные и эмиры удивились до крайности, что царь оказывает такую честь простому визирю. А царь продолжал стоять перед визирем и сказал ему:

— О мудрый и разумный визирь, красноречивый и достойный, выслушай то, что скажу тебе. Я смотрю на себя как на простого подданного царя Сулейман-шаха, и я почитаю за величайшую честь принадлежать к его роду и семье. Поэтому дочь моя отныне не более как раба из рабынь его, и с настоящей минуты она его вещь и собственность. Таков мой ответ царю Сулейман-шаху, нашему общему главе, властителю Зеленого города и Испаганьских гор!

И тотчас же призвал он кади и свидетелей, которые составили договор между царем Зар-шахом и царем Сулейман-шахом о браке дочери первого из них. И царь радостно приложил этот договор к губам, принял поздравления и пожелания кади и свидетелей и осыпал их милостями; в честь же визиря устроены были торжественные празднества, которым радовались сердца и взоры всех жителей; розданы были съестные припасы и подарки бедным, так же как и богатым. Потом он велел приготовить все для дороги и выбрал невольниц для своей дочери: гречанок, турчанок, негритянок и белых. И велел он изготовить для своей дочери большой паланкин[89]из литого золота, украшенный жемчугом и самоцветными камнями, который установили на спины десяти мулов, выставленных в ряд. И весь кортеж двинулся в путь. И при свете утра паланкин казался дворцом из дворцов, жилищем духов, и окутанная покрывалами девушка — прекраснейшей из прекрасных райских гурий.