Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Все равно покупай! Ударь по руке моей, заверни меня в свой плащ и окружи рукою мой стан, — как тебе известно, это знак согласия!

Тогда Али Шар, не имея уже повода к отказу, поспешил сделать так, как приказывала ему Зумурруд; и в ту же минуту она вынула из кармана кошелек, который передала ему и сказала:

— В кошельке тысяча динариев; отдай девятьсот моему хозяину, а сто оставь для наших первых расходов.

И тотчас же отсчитал Али Шар купцу девятьсот динариев и поспешил взять невольницу за руку и увести ее с собой.

Когда он привел ее к себе, Зумурруд немало удивилась, увидав, что все жилище состояло из жалкой комнаты, в которой вместо мебели лежала плохая циновка, разорванная в нескольких местах. Она поспешила передать ему другой кошелек с тысячей динариев и сказала:

— Беги скорей на базар и купи все, что нужно из мебели и ковров, а также пищу и питье. И выбирай все лучшее на базаре! Сверх того, принеси мне кусок дамасской шелковой материи гранатового цвета, и несколько катушек золотых и серебряных нитей, и шелку семи различных цветов. Не забудь также купить мне длинных иголок и золотой наперсток для моего третьего пальца.

И Али Шар немедленно исполнил ее приказание и принес ей все это.

Тогда Зумурруд разостлала ковры, поставила диваны, положила матрасы, привела все в порядок, постелила скатерть и зажгла свечи.

И сели они оба, ели, пили и были довольны. После чего они растянулись на своем новом ложе и удовлетворили друг друга. И всю ночь они провели тесно обнявшись, в чистейших наслаждениях и веселых забавах до самого утра. И их любовь укрепилась несомненными доказательствами и нерушимо укоренилась в их сердцах.

Не теряя времени, трудолюбивая Зумурруд немедленно принялась за работу. Она взяла красную шелковую дамасскую материю и в несколько дней сделала из нее занавес, украсив края необыкновенно искусными изображениями птиц и животных; и не было в мире животного, большого или малого, которое не изобразила бы она на той ткани. И так поразительно было сходство их с живыми животными, что четвероногие, казалось, приходили в движение, а птицы пели. Посередине занавеса вышиты были большие деревья, осыпанные плодами, и такие густолиственные, что при взгляде на них чувствовалась их свежесть. И все это было выполнено в течение восьми дней — ни больше ни меньше. Слава Тому, Кто влагает столько искусства в персты своих созданий!

Закончив эту работу, Зумурруд навела на нее глянец, выгладила, сложила и передала ее Али Шару с такими словами:

— Ступай на базар и продай занавес какому-нибудь купцу, и бери не меньше пятидесяти динариев. Но остерегайся продавать какому-нибудь прохожему, в противном случае нас постигла бы жестокая разлука. У нас есть враги, подстерегающие нас, — остерегайся прохожих!

И Али Шар ответил:

— Слушаю и повинуюсь!

И пошел он на базар, продал дивный занавес в лавке одного купца и получил пятьдесят динариев.

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

ТРИСТА ДВАДЦАТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И продал он дивный занавес в лавке одного купца за пятьдесят динариев. Потом снова купил шелковую ткань и золотых и серебряных нитей в достаточном количестве для нового занавеса или иного вышивания и отнес все это Зумурруд, которая принялась за работу и в восемь дней вышила ковер, еще прекраснее первой работы и который также был продан за пятьдесят динариев. И жили они так, пили, ели, ни в чем не нуждаясь, не забывая удовлетворять свою взаимную любовь, которая изо дня в день становилась все горячее, и так было целый год.

Однажды Али Шар вышел из дома, неся, по обыкновению, сверток с вышиванием, который дала ему Зумурруд; и пошел он к базару, чтобы предложить его купцам, как всегда, через посредство глашатая.

Придя на базар, он передал сверток глашатаю, который и принялся выкрикивать товар перед лавками купцов, в то время как мимо проходил христианин, один из тех людей, которыми кишит вход на базар и которые обступают покупателей, предлагая им свои услуги.

Христианин этот подошел к глашатаю Али Шара и предложил шестьдесят динариев за ковер вместо пятидесяти, просимых глашатаем. Но Али Шар, питавший отвращение и недоверие к такого рода людям и не забывший предостережение Зумурруд, не хотел продавать ему ковер. Тогда христианин надбавил цену и наконец предложил сто динариев; глашатай же сказал Али Шару на ухо:

— Не упускай такого превосходного барыша!

Дело в том, что христианин успел подкупить глашатая за десять динариев. И глашатай так сумел повлиять на Али Шара, что убедил его отдать ковер христианину за предложенную сумму. Али Шар продал ковер, не без опасения прикоснулся к ста динариям и затем вернулся домой.

Проходя по улицам, он заметил на одном из перекрестков, что христианин следит за ним. Остановившись, Али Шар спросил его:

— Что ты делаешь в этом квартале, куда не входят христиане?

Тот же ответил:

— Извини меня, о господин мой, но я иду с поручением в самый конец этого переулка. Да хранит тебя Аллах!