Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Опьянение усладами жизни прошло, как проходит горячечный бред.

Не был ли я свидетелем столь многих событий?

Не блистал ли я славой в мои славные дни?

Не прозвучали ли копыта моего коня во многих и многих столицах?

Не разрушил ли я множество городов, как разрушает самум-истребитель?[58]

Не влачил ли я многих властителей за своей колесницей?

И многих законов не продиктовал ли я миру?

И вот опьянение усладами жизни прошло, как проходит горячечный бред.

И оно оставило столь же мало следов, как оставляет их пена на песке морском.

Смерть настигла меня, и всей властью своей не мог я оттолкнуть ее.

Ни войска мои, ни царедворцы не могли защитить меня от нее.

Выслушай, путник, слова, которых никогда не

произносил я при жизни: «Соблюдай душу свою!

Наслаждайся в мире спокойною жизнью, мирной красотой ее!

Завтра смерть похитит тебя!

Завтра земля ответит тем, кто станет звать тебя: «Его уж нет!

И никогда ревнивые недра мои не отдают тех, кого поглотили навеки!»».

Услышав эти слова, переводимые шейхом Абдассамадом, эмир Муса и его спутники не в силах были удержаться от слез. И долго стояли они перед саркофагом и могилами, повторяя друг другу их мрачные слова.

Потом направились они к башне, в которой была запертая двустворчатая дверь из черного дерева, а на ней — следующая надпись, также выгравированная ионическими литерами, украшенными драгоценными камнями: