Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Сам он остался в центре, сидя на троне из порфира и золота, несомом четырьмя слонами, поставленными в каре. И подал он тогда знак к началу битвы.

Тотчас же раздался шум и гам, усиливавшийся от топота скакавших коней, от шумного полета джиннов, движения людей, хищных птиц и воинов-зверей; и кора земная звенела под грозным топотом шагов, между тем как воздух наполнен был хлопаньем миллионов крыльев, воем, криком и гиком.

Мне поручено было командование авангардом джиннов, подвластных морскому царю. Я подал сигнал своим войскам и во главе их бросился на корпус враждебных джиннов под командованием царя Домриата.

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

ТРИСТА СОРОК ВТОРАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Вот я подал сигнал своим войскам и во главе их бросился на корпус враждебных джиннов под командованием царя Домриата. И сам я старался напасть на военачальника, как вдруг увидел, что он превратился в огненную гору, которая изрыгала целые потоки пламени, стремясь задавить и задушить меня осколками, падавшими в нашу сторону огненным дождем. Долго, ободряя своих, защищался и нападал я с ожесточением; и только тогда, когда увидел, что мы неизбежно будем раздавлены численностью неприятеля, я подал сигнал к отступлению и удалился, улетев в воздух как стрела. Но по приказу Сулеймана нас преследовали одновременно со всех сторон наши противники: джинны, люди, звери и птицы; и были одни из наших уничтожены, другие раздавлены четвероногими или сброшены с высоты воздуха с выколотыми глазами и с растерзанными в клочья телами. Я сам был пойман во время моего бегства, продолжавшегося три месяца. Тогда взяли меня, сковали и присудили быть прикованным к этому столбу до скончания времен, между тем как все джинны, которыми я командовал, были взяты в плен, превращены в дым и заключены в медные кувшины, которые запечатали печатью Сулеймана, и брошены в море у того места, где оно омывает стены Медного города.

Что касается людей, живших в этой стране, то не знаю в точности, что с ними сталось, так как оставался прикованным здесь со времени нашего поражения. Но если вы пойдете в Медный город то, быть может, найдете какие-нибудь следы и узнаете, что случилось с ними.

Когда чудовище умолкло, оно принялось двигаться во все стороны, вне себя от волнения и как будто пытаясь сбросить свои оковы. Эмир же Муса и его спутники, опасаясь, что оно освободится или заставит их помогать ему, не захотели более стоять перед ним и поспешно продолжили путь свой к городу, башни и стены которого уже вырезались на красном поле вечерней зари.

Дойдя уже почти до самого города и видя, что наступает ночь, а окружающие предметы принимают враждебный вид, они решили дождаться утра и тогда уже подойти к городским воротам; и разбили они свои палатки, чтобы провести в них ночь, так как изнемогали от усталости.

Едва стала заниматься заря и посветлели на востоке вершины гор, как эмир Муса разбудил своих спутников и снова пустился с ними в путь к одним из ворот города. Тогда увидели они перед собой при утреннем свете грозные медные стены, такие гладкие, как будто только что были отлиты. Вышина их была такая, что они казались первым гребнем окружавших их гор, в недра которых, казалось, сами вдавливались, черпая из этих гор свой металл.

Оправившись от изумления при таком зрелище, они стали искать глазами ворота.

Но ворот они не нашли. И стали они ходить вдоль стен, все-таки надеясь увидеть какой-нибудь вход. Но они не нашли его. И продолжали они ходить еще целые часы, не видя ни двери, ни бреши, сквозь которую могли бы пролезть, ни единого человека, входящего или выходящего из города. И, несмотря на то что давно уже был день, они не слышали ни малейшего шума ни по эту, ни по ту сторону стен и не замечали никакого движения ни на стенах, ни внизу. Но, не теряя надежды, эмир Муса ободрял своих спутников и побуждал их продолжать поиски; и ходили они до самого вечера и постоянно видели перед собой неприступные медные стены, которые следовали по всем неровностям почвы, долинам и косогорам и, казалось, возникали из самой земли.

Тогда эмир Муса приказал спутникам своим остановиться для отдыха и принятия пищи. И сам он просидел некоторое время, обдумывая положение.

Отдохнув, он сказал своим спутникам оставаться здесь и присматривать за лагерем до его возвращения, сам же с шейхом Абдассамадом и Талибом бен-Сахлем взобрался на высокую гору с намерением осмотреть окрестности и узнать, не поддается ли этот город каким-нибудь человеческим усилиям.

На этом месте своего рассказа Шахерезада увидела, что наступает утро, и скромно умолкла.

Но когда наступила

ТРИСТА СОРОК ТРЕТЬЯ НОЧЬ,

она сказала:

Отдохнув, он сказал своим спутникам оставаться здесь и присматривать за лагерем до его возвращения, сам же с шейхом Абдассамадом и Талибом бен-Сахлем взобрался на высокую гору с намерением осмотреть окрестности и узнать, не поддается ли этот город каким-нибудь человеческим усилиям.