Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Сначала они ничего не могли разглядеть в темноте, так как ночь уже сгустила тени над долиной; но вдруг на востоке посветлело, и над вершиной горы засияла луна и, точно мигнув глазом, осветила небо и землю. И у ног своих увидели они зрелище, от которого сперло у них дыхание в груди.

У их ног лежал город, походивший на сонное видение. Под белым светом, лившимся сверху и как далеко только мог достигнуть глаз по направлению к тонувшему во мраке горизонту, высились купола дворцов, террасы домов, тихие сады расположены были один над другим за медными стенами, и освещаемые луной каналы тысячей серебристых нитей проходили под купами деревьев, между тем как в самом конце море металла отражало на своей холодной поверхности лучи небесного светила; и все это: и медь городских стен, и сверкающие камни куполов, и террасы, и каналы, и все море, и также стены, тянувшиеся к западу, — все это сливалось под дуновением ночного ветра и волшебного лунного света.

Однако все это обширное пространство объято было всеобщим безмолвием, как могилой.

Здесь не было, казалось, ни одной живой души. Но стояли здесь высокие медные фигуры, каждая на монументальном цоколе. Огромные всадники, высеченные из мрамора, крылатые звери, напрасно распростиравшие свои крылья и застывшие в своем движении; а в небе, на одном уровне с крышами зданий кружили единственные живые существа, тысячи громадных летучих мышей-вампиров, и безмолвие нарушалось лишь криком невидимых сов, погребальный призыв которых реял над мертвыми дворцами и сонными террасами.

Насмотревшись на такое странное зрелище, эмир Муса и оба его спутника спустились с горы, безмерно удивляясь, что не заметили в этом обширном городе никакого признака человеческого существа. И пришли они к медным стенам, к месту, где увидели четыре надписи ионическими буквами, и шейх Абдассамад тотчас же разобрал их и перевел эмиру Мусе.

Первая надпись гласила:

О сын человеческий, напрасны твои расчеты!

Смерть близка!

Не рассчитывай на будущее!

Есть Царь вселенной, рассеивающий народы и войска,

исторгающий царей из их дворцов и бросающий их

в тесные недра могил.

И душа их, проснувшись в уравнивающей всех земле,

видит их превращенными в груду пепла и праха.

^{У их ног лежал город, походивший на сонное видение.}

Услышав эти слова, эмир Муса воскликнул:

— О высокая истина! О пробуждение души в уравнивающей всех земле! Как все это поразительно!

И тотчас же записал он эти слова на своем пергаменте. Но шейх переводил уже вторую надпись, которая гласила:

О сын человеческий!

Зачем ослепляешь себя собственными руками?

Как можешь ты доверять мирской суете?

Разве не знаешь ты, что это временное пристанище,

переходное жилище?

Скажи, где цари, основавшие царства?

Где завоеватели — владыки Ирака,

Испагани[60] и Хорасана?

Они прошли, как будто их никогда и не было!

И эту надпись переписал эмир Муса и в сильном волнении выслушал третью:

О сын человеческий!

Проходят дни, и ты равнодушно смотришь,

как жизнь твоя приближается к своему концу.

Подумай о дне Страшного суда пред лицом

Господа твоего!

Где владыки Индии, Китая, Сины[61] и Нубии?[62]

Неумолимое дыхание смерти погрузило их в небытие!

И эмир Муса воскликнул:

— Где владыки Индии, Сины и Нубии? Они погружены в небытие!

Четвертая же надпись гласила:

О сын человеческий!

Ты утопаешь в наслаждениях и не видишь,

что на плечах твоих уже сидит смерть,

следящая за всеми твоими движениями!

Свет подобен паутине, и за ее хрупкою тканью

тебя стережет небытие!

Где люди, питавшие большие надежды,

где их скоротечные предначертания?

Они переселились в могилы своих дворцов,

где обитают теперь совы!