Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— О благодетельница моя, о зеница ока моего, о государыня моя, как я могу возвратиться на родину, после того как претерпел такое утомление и преодолел столько опасностей?! Как я могу покинуть эти острова, не увидев возлюбленную, любовь к которой и привела меня сюда?! Ах, подумай, о госпожа моя, быть может, самой судьбе угодно, чтобы я нашел мою супругу, после всего, что пришлось мне испытать!

И, сказав это, Гассан воспламенился душою и сымпровизировал такие стихи:

Красы царица, сжалься над несчастнымТы узником твоих прекрасных глаз,Хосроев царства властно покоривших!Ни нард, ни розы, ни смола курений

Благоухать как следует не могут,Не усладясь дыханием твоим!Полей небесных легкий ветерокВ твоих кудрях любовно замирает,Чтобы потом, насыщен ароматом,Его в раю блаженным разносить!От глаз твоих свой блеск приняли звезды,

И лишь одни светила темной ночиТебе служить достойны ожерельем,Беляночка, на царственной груди!

Прослушав эти стихи, старая амазонка поняла, что было бы действительно жестоко лишать его навсегда надежды увидеться с женой; она сжалилась над его скорбью и сказала ему:

— Сын мой, отгони от мыслей своих огорчение и отчаяние! Теперь я твердо решилась на все, чтобы возвратить тебе супругу. — А потом прибавила: — Я сейчас же начну заниматься твоим делом, о бедный мой. Вижу, что влюбленный теряет слух и понимание. Покидаю тебя, чтобы идти во дворец царицы этого острова, который и есть один из семи островов Вак-Вак. Надо тебе знать, что каждым из этих островов управляет одна из дочерей нашего царя, все они дочери одного отца, но не одной матери. Та, которая управляет здесь, — старшая из сестер, и зовут ее Нур аль-Гуда. Я пойду к ней и постараюсь расположить ее в твою пользу. Успокой же свою душу, осуши глаза и жди меня со спокойным сердцем.

И простилась она с ним и направилась к дворцу царевны Нур аль-Гуды. Старую амазонку уважали и любили дочери царя и сам царь за ее мудрость и за то, что она воспитывала молодых принцесс и ухаживала за ними в детстве. Как только она вошла к царевне, тотчас же поклонилась и поцеловала землю между рук Нур аль-Гуды. И царевна сейчас же встала в знак уважения к ней, обняла ее, посадила рядом с собою и сказала ей:

— Иншаллах! Да будут благоприятны известия, приносимые мне тобою! А если у тебя есть просьба ко мне или желаешь просить какой-нибудь милости, то говори! Я слушаю тебя со вниманием.

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что приближается утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ШЕСТЬСОТ ДЕВЯТАЯ НОЧЬ,

она продолжила:

Пусть будут благоприятны известия, приносимые мне тобою! Иншаллах! Если у тебя есть просьба ко мне или желаешь просить какой-нибудь милости, то говори! Я слушаю тебя со вниманием.

И старая Мать Копий отвечала:

— О царица времен, о дочь моя, я пришла к тебе, чтобы сообщить о необыкновенном происшествии, которое, надеюсь, послужит тебе развлечением и забавой. Знай, что я нашла на берегу одного из семи островов Вак-Вак молодого человека дивной красоты, он горько плакал. Когда же я спросила его, кто он такой, он ответил, что судьба забросила его на наши берега в то время, как он искал свою супругу. А когда я спросила, кто его супруга, он дал описание, сильно взволновавшее меня по поводу тебя и царевен, сестер твоих.

И должна я также сказать тебе, о царица моя, что никогда у джиннов, ни у ифритов, ни у маридов, не видала я юноши такой красоты.

Услышав такие слова старухи, царевна Нур аль-Гуда страстно разгневалась и закричала старой амазонке:

— О проклятая старуха, о гнусная дочь несчастья, как смела ты привести самца в среду наших девственниц, в наши владения?! О бесстыдное племя, кто даст мне глоток твоей крови или кусок мяса твоего?!

И старая воительница задрожала, как тростник во время бури, и упала на колени перед царевной, которая закричала ей:

— Разве не боишься ты наказания, которое навлечет на тебя моя месть и гнев мой?! Клянусь головою отца моего, великого царя джиннов! Не знаю, что удерживает меня и почему я сейчас же не приказала разрезать тебя на куски, чтобы это послужило примером на будущее для всех тех гнусных проводников, которые вздумали бы приводить путешественников на наши острова?! — Потом она прибавила: — Но прежде всего ступай и приведи поскорее ко мне дерзкого сына Адама, осмелившегося переступить нашу границу!