Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И провела она с ним целый день, водила его по острову и заставляла его любоваться на все тамошние чудеса. И полюбила она его великой любовью и сказала ему:

— Успокойся, дитя мое! Я держу тебя в глазах моих. И если бы ты попросил, я от всего сердца отдала бы тебе всех моих воительниц, которые все молоды и девственницы!

Гассан же ответил ей:

— О госпожа моя, клянусь Аллахом, только смерть заставит меня покинуть тебя!

А на другой день согласно обещанию старая Мать Копий явилась во главе своих воительниц, и под звуки барабана Гассан, переодетый амазонкой, взошел на возвышавшуюся над морем скалу и сел. И таким образом, его можно было принять за одну из царских дочерей.

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ШЕСТЬСОТ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

На другой же день согласно обещанию старуха Мать Копий явилась во главе своих воительниц, и под звуки барабана Гассан, переодетый амазонкой, взошел на возвышавшуюся над морем скалу и сел. И таким образом, его можно было принять за одну из царских дочерей.

Между тем по знаку старой Матери Копий, военачальницы своей, воительницы соскочили с кобылиц и сбросили оружие и панцири. И явились они во всей блестящей и стройной красе своей — и в какое отчаяние пришли розы и лилии! И вышли девушки из своих одежд, как лилии из своих листьев и розы из шипов. Белые и легкие, окунулись они в море. И пена морская смешалась с их распущенными, или скрученными, или возвышавшимися, как башни, волосами, а волны, поднимаясь, продолжали возвышение — теперь уже их девственных станов. И казались они лепестками, брошенными на поверхность воды.

Но среди стольких лиц, прекрасных, как небесные светила, среди стольких гибких станов, крутых бедер, черных очей, белых зубов и волос всех оттенков Гассан, как ни смотрел, не узнал несравненной красоты возлюбленной красавицы своей Сияние.

И сказал он старухе:

— О добрая мать, Сияния нет среди них!

А старая всадница отвечала:

— Кто знает, сын мой, быть может, расстояние мешает тебе различить?

И ударила она в ладоши — и все девушки вышли из воды и выстроились на песке, сверкая еще не обсохшими каплями воды.

И одна за другою, гибкие и стройные, прошли они перед скалой, на которой сидел Гассан с Матерью Копий, имея единственным украшением рассыпавшиеся по спине волосы и неся лишь мощные драгоценности своих обнаженных тел.

И тогда, о Гассан, увидел ты то, что увидел. О кролики всех цветов и сортов между бедрами юных царских дев! Вы были выпуклыми, вы были круглыми, вы были пухлыми, вы были белокурыми. Вы были как купола, вы были толстыми, вы были сводчатыми, вы были высокими, вы были цельными, вы были выпирающими, вы были сомкнутыми, вы были нетронутыми; вы были как троны, и вы были тяжеловесны. Вы были губастыми, но вы были немыми, и вы были как гнезда, вы были как кролики без ушей, и одни были безволосы, а другие кудрявы, и вы были теплыми, вы были как палатки, и одни напоминали мордочки, и одни были большими, а другие маленькими. И вы были расщепленными и чувствительными, и вы напоминали бездну, и вы были сухи, и вы были, безусловно, превосходны, но… не могли сравниться красотою и прелестью с несравненной красавицей, с Сиянием!

И равнодушно пропустил их всех Гассан и сказал старой Матери Копий:

— О госпожа моя, клянусь твоей жизнью! Ни одна из этих молодых девушек ни вблизи, ни вдали не походит на Сияние!

А удивленная старая воительница сказала ему:

— Тогда, Гассан, после всех тех, кого ты видел, остается только семь дочерей самого царя нашего. Расскажи же мне, по какому признаку могу узнать при случае твою супругу, и опиши мне все ее особенности. Я же запомню все это. И обещаю тебе, что, получив все эти сведения, я непременно разыщу ту, которую ты ищешь!

А Гассан ответил:

^{И одна за другою, гибкие и стройные, прошли они перед скалой, на которой сидел Гассан с Матерью Копий, имея единственным украшением рассыпавшиеся по спине волосы.}