Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Йа Аллах! К чему это? Я уверен теперь, что тебя оклеветали. Но если ты желаешь узнать, какое тебе приписывали преступление, то вот: красильщик Абу Кир сказал мне о тебе то-то и то-то.

И рассказал он ему, в чем обвинял его красильщик, о мази для выведения волос, которая, впрочем, и была испробована на великом визире.

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ПЕРВАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И рассказал он ему, в чем обвинял его красильщик, о мази для выведения волос, которая, впрочем, и была испробована на великом визире.

И Абу Сир со слезами на глазах ответил:

— Йа Аллах! О царь времен, я не знаю царя назареев и никогда в жизни нога моя не ступала на землю Назарейскую. Истина же вот в чем…

И рассказал он царю, как они с красильщиком клятвенно обещали по прочтении Аль-Фатихи, первой суры Корана, помогать друг другу, как вместе уехали, какие хитрости и проделки видел он со стороны красильщика, как тот велел избить его палками и как, наконец, дал рецепт той мази. И прибавил Абу Сир:

— Как бы то ни было, о царь, мазь эта, когда ее употребляют как наружное средство, имеет превосходное действие; ядом становится она только в том случае, когда ее проглотишь. В моих краях и мужчины и женщины пользуются ею для выведения лишних волос. Что касается проделок красильщика и дурного обращения его со мной, то царю стоит только призвать привратника хана и учеников красильной, чтобы убедиться в истине моих слов.

И царь, хотя и без того поверил Абу Сиру, все-таки велел позвать учеников и привратника, чтобы доставить ему тем самым удовольствие; и все на допросе подтвердили слова цирюльника и еще усилили обвинения, рассказав о бесчестном поведении красильщика.

Тогда царь закричал страже:

— Сейчас привести мне красильщика, босого, с обнаженной головой и руками, скрученными за спиной!

И побежали стражники и вломились в магазин красильщика, но самого его там не было. Тогда пошли они к нему в дом и застали его прохлаждающимся и, вероятно, мечтающим о смерти Абу Сира. И бросились они на него, кто ударяя его кулаком по голове, кто в зад, кто головою в живот, и топтали его ногами, раздели, сняв все, кроме рубашки, и босого, с обнаженной головою, со скрученными за спиной руками, потащили его к царю. И увидел он Абу Сира сидящим по правую руку царя, между тем как привратник хана и ученики красильни стояли тут же, в зале.

Да, действительно увидел он все это. И от страха сделал он то, что сделал, на самой середине тронной залы, потому что понял, что пропал безвозвратно. Между тем царь уже косился на него и сказал:

— Ты не можешь не признать, что это твой старый товарищ-бедняк, которого ты обокрал, покинул, избил, прогнал, оскорбил, обвинил и довел до смерти.

Привратник хана и ученики красильни подняли руки и воскликнули:

— Да, клянемся Аллахом, ты не можешь отрицать всего этого, мы тому свидетели перед Аллахом и перед царем!

Царь же сказал:

— Признаешь или отрицаешь, все равно ты подвергнешься каре, предначертанной судьбой! — И закричал он страже своей: — Возьмите его, протащите за ноги по всему городу, потом завяжите в мешок, наполненный негашеной известью, и бросьте в море, для того чтобы он умер двойною смертью: и от сожжения, и от утопления!

Тогда цирюльник воскликнул:

— О царь времен, умоляю тебя, прими мое ходатайство за него, так как я прощаю ему все, что он сделал против меня!

Но царь сказал:

— Если ты прощаешь ему преступления его против тебя, то я не прощаю ему преступлений, совершенных им против меня.

И еще раз крикнул он страже своей:

— Уведите его и исполняйте мой приказ!

Тогда стражники схватили красильщика Абу Кира, протащили его за ноги по всему городу, выкрикивая его злодеяния, и наконец посадили его в мешок с негашеной известью и бросили в море.

Абу Сиру же царь сказал:

— О Абу Сир, я хочу теперь, чтобы ты просил у меня всего, чего желаешь, — и все немедленно будет дано тебе.

Абу Сир ответил:

— Я прошу у царя только одного — отправить меня на родину, так как отныне мне слишком тяжело стало жить вдали от семьи моей, и мне не хочется оставаться здесь.

Хотя царь и был очень огорчен его отъездом, так как хотел назначить его своим великим визирем вместо волосатого толстяка, занимавшего эту должность, однако велел приготовить ему большой корабль, который нагрузили рабами и рабынями и богатыми подарками, и сказал ему на прощание:

— Так ты не хочешь быть у меня великим визирем?

Абу Сир же ответил:

— Мне хотелось бы вернуться на родину.

Тогда царь перестал настаивать, и корабль отплыл с Абу Сиром и его невольниками по направлению к Искандарии.