Тысяча и одна ночь. В 12 томах

Когда вином наполнилася чашаИ в свежей чаще зазвенели песниЗарянки-птицы, я сказала сердцу:«Доколь от счастья будешь ты бежать?Проснись скорее! Жизнь ведь человекуЛишь как залог на краткий срок дана,Но чаша здесь, и кравчий[12] недалёко!Прекрасен друг твой, этот кравчий юный,

Вглядись в него и чашу ты прими;Его так томны веки, взгляд глубокийТебя манит, — не отвергай его!Я розами усеяла живымиЕго ланиты, но, когда хотелаЯ их сорвать в расцвете их красы,Я вместо них нашла уже гранаты!Таких даров не презирай, о сердце!Его ланит прекрасен нежный пух!»

Услышав эти стихи, халиф воскликнул:

— О Джафар, как прекрасен этот голос!

А Джафар ответил:

— О господин наш, никогда еще не слышал я более прекрасных и более пленительных звуков. Но, о господин наш, слышать голос за стеной — значит только наполовину слышать его. Что, если бы мы могли услышать его, разделенные от него только занавесом?

На этом месте своего повествования Шахерезада увидела, что близится утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ПЯТЬСОТ ШЕСТНАДЦАТАЯ НОЧЬ,

она продолжила:

^{Когда лодка их неслась мимо окон одного дома, возвышавшегося над рекой, они услышали дивный, но печальный голос, который пел под аккомпанемент лютни.}

Подслушать голос за стеной — значит только наполовину услышать его. Что, если бы мы могли услышать его, разделенные от него только занавесом?

Тогда халиф сказал:

— Войдем, о Джафар, в этот дом и попросим его хозяина оказать нам гостеприимство, и, быть может, мы услышим там этот голос.

И они остановили лодку и причалили к берегу; потом они постучались в двери дома, и, когда им отворил евнух, они обратились к нему с просьбой впустить их в дом. Тогда евнух пошел предупредить своего хозяина, который не замедлил выйти к ним. И сказал он им:

— Дружеский привет и щедрость да встретят посетителей! Будьте желанными гостями в этом доме, он весь к вашим услугам!

И он ввел их в большую прохладную залу с потолком, раскрашенным превосходными рисунками на фоне золота и темной лазури. Посредине этой залы в алебастровом бассейне бил высокий фонтан, издававший удивительные звуки. И хозяин сказал гостям своим:

— О господа мои, не знаю, кто из вас выше родом и званием. Бисмиллах![13]

Благоволите же сами занять места, соответствующие вашему положению!

Потом он повернулся к противоположному концу залы, где на сиденьях из золота и бархата сидели сто молодых девушек, и сделал им какой-то знак. И тотчас же эти сто молодых девушек поднялись молча со своих мест и вышли одна за другой из залы. Тогда по новому знаку хозяина в залу вошли невольницы в платьях, приподнятых до пояса, и в руках у них были большие подносы, уставленные блюдами разных цветов, приготовленными из всего, что летает в воздухе, ходит по земле или плавает в море; были тут также пирожные, и варенья, и разные торты, на которых были выложены фисташками и миндалем стихи в честь гостей.

И когда они поели, попили и вымыли руки, хозяин дома спросил у них:

— О господа мои, если вы почтили меня своим присутствием, чтобы обратиться ко мне с какой-нибудь просьбой, то говорите без всякого стеснения, ибо все желания ваши будут исполнены, клянусь моей головой и глазами моими!

Джафар ответил:

— Знай, о хозяин наш, что мы пришли сюда, чтобы послушать чудесный голос, который доносился из этого дома, когда мы были на реке.

Услышав эти слова, хозяин дома сказал:

— Я рад служить вам!

И он ударил в ладоши и сказал прибежавшим на этот зов невольницам:

— Скажите вашей хозяйке Сетт Джамиле, чтобы она спела нам что-нибудь.

И через несколько минут за большим занавесом в глубине залы послышался голос, которому не было равных во всем мире, и ему нежно аккомпанировали лютни и цитры: