Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И под покровом ночи все пять женщин выскользнули из монастыря, сели на своих верблюдов и продолжили путь свой в родную страну.

Вот и все, что случилось с ними.

Что же касается патриарха и сорока монахов, то, когда они проснулись на следующее утро и заметили исчезновение Зейн аль-Мавассиф, они почувствовали, как скрутились кишки их. И они собрались в своей церкви, чтобы петь, как ослы, согласно их обычаю. Но вместо того чтобы петь свои антифоны[16] и читать обычные молитвы, вот что они импровизировали.

Первый монах запел:

Сбирайтесь, братья! Покидает васМоя душа, мой смертный пробил час!В моих костях огонь любви пылает,А сердце жжет и пожирает страсть;Я весь томлюсь по красоте волшебной,Что, к нам явившись, ядом стрел коварныхИз-под ресниц потупленных очейНавеки нас смертельно поразила.

Второй ответил такою песнью:

О ты, что вдаль укрылась от меня,

Зачем, навек мое похитив сердце,Ты и меня с собою не взяла?!Исчезла ты, и мой покой с тобою!О, если б ты вернулась лишь на миг,Чтоб умереть я мог в твоих объятиях!

Третий монах запел:

О ты, чей образ предо мной блистает,Живет в душе и наполняет сердце!Воспоминанье о тебе мне слаще,Чем ребенку на устах душистый мед;Твои же зубки, что смеются мне,В моих мечтах сверкают лучезарней,Чем Азраила всепобедный меч[17].Как тень ты скрылась, пламенем жестокимСпалив навек всю внутренность мою!

И если ты во сне ко мне предстанешь,Ты убедишься, что моя постельВся залита горячими слезами.

Четвертый монах ответил:

О братья, сдержим наши языкиИ не пророним больше слов излишних,Что удручают страждущие души!Луна красы! Любовь твоя блеснула,Как яркий луч над головой моей,И душу мне зажгла безмерной страстью!

Пятый монах пропел с рыданием в голосе:

Мое желанье — милая подруга!Ее краса затмила свет луны;Ее слюна нежней, чем винограда

Душистый сок; а пышность бедерТворца их славит! Сердце все пылаетЛюбовью к ней, а слезы день и ночьИз глаз струятся каплями оникса!

Шестой монах продолжил:

О ветви роз, о звезды в синем небе,Где та, что к нам явилась лишь на мигИ что своей губительною силойСразила всех без помощи оружья —Одним лишь взглядом лучезарных глаз?

Затем седьмой монах запел:

Мои глаза, утративши ее,Наполнились горячими слезами.Любовь растет, терпенье иссякает,О чаровница, что явилась нам

На краткий миг! Терпенье иссякает,Но с каждым днем растет моя любовь!

И так каждый из монахов импровизировал что-нибудь, пока не дошла очередь до их патриарха, который пропел рыдающим голосом:

Моя душа полна одним смятеньем,И навсегда надежда улетела.Явилась в небе нашем красотаИ навсегда покоя нас лишила.И сон бежит от век моих теперь,Их скорбь сжигает. О Творец, Тебе яИзлить хочу стенания мои!Творец, пускай я стану хладным прахомИ отлетит печальная душа!

Покончив с пением, монахи долго плакали, после чего они решили нарисовать по памяти портрет беглянки и поместить его на свой алтарь. Однако им не удалось исполнить намерения своего, потому что смерть застала их и положила предел их мучениям после того, как они сами вырыли себе могилы в монастыре.

На этом месте своего повествования Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила