Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— Когда ударяют о кремень, всегда сыплются искры!

И так, среди роз и веселья, юный Нур впервые узнал радости любви в объятиях египтянки, прекрасной и здоровой, как глаз петуха, и белой, как очищенная миндалинка…

В эту минуту Шахерезада заметила, что уж близок рассвет, и с присущей ей скромностью умолкла.

А когда наступила

ШЕСТЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ НОЧЬ,

она сказала:

Так, среди роз и веселья, юный Нур впервые узнал радости любви в объятиях египтянки, прекрасной и здоровой, как глаз петуха, и белой, как очищенная миндалинка.

Ибо так было предопределено судьбой относительно первых его объятий. Ибо как иначе можно было бы понять еще более изумительные происшествия с отметинами шагов его, что легли на ровном пути счастливой жизни?!

Но вот, насладившись объятиями, юный Нур поднялся, ибо звезды уже заблестели на небе и дыхание Божие пронеслось над землею с ночным ветром. И он сказал молодой девушке:

— С твоего позволения!

И, несмотря на все ее мольбы удержать его, он не захотел долее медлить и расстался с нею, чтобы взлезть на своего мула и поспешить домой, где в тревоге ожидали его отец и мать.

И лишь только он переступил порог, мать его, встревоженная непривычным отсутствием сына, бросилась ему навстречу, крепко обняла и сказала:

— Где был ты, дорогой мой, что так запоздал домой?

Но лишь только Нур открыл рот, мать его заметила, что он под хмельком и услышала запах его дыхания. И она сказала ему:

— Ах, злосчастный Нур, что ты сделал? Если отец твой услышит, чем пахнет от тебя, то ведь какое будет несчастье!

Ибо Нур, не поддававшийся хмелю в объятиях египтянки, теперь на свежем воздухе окончательно ослабел, сознание его помутилось, и он качался и шатался то вправо, то влево, как настоящий пьяница. И мать поспешила подвести его к постели и, уложив, тепло закутала, накрыла его.

Но в эту минуту в комнату вошел купец Корона, который был строгим блюстителем заветов Аллаха, запрещающего правоверным хмельные напитки. И, увидав, что сын его лежит весь бледный, с утомленным лицом, он спросил супругу свою:

— Что с ним?

Она ответила:

— У него ужаснейшая головная боль, явившаяся вследствие сильного ветра в том саду, куда ты отпустил его гулять вместе с товарищами!

И купец Корона, весьма расстроенный этим упреком супруги своей и нездоровьем сына, наклонился к Нуру, чтобы спросить его, как он себя чувствует. Но, услышав запах его дыхания, он в негодовании потряс Нура за руку и крикнул ему:

— Как, распутный сын! Ты преступил закон Аллаха и пророка Его и дерзаешь входить в дом мой, не омыв от скверны уста свои!

И он продолжал жестоко бранить его. Тогда Нур, находившийся в состоянии полнейшего опьянения, не зная сам, что делает, поднял руку и залепил отцу своему, купцу Короне, удар кулаком, который попал ему по правому глазу, с такою силою, что свалил его с ног. И старик Корона, возмущенный до последней степени возмущения, поклялся разводом, трижды произнесенным на следующий же день, выгнать из дому сына своего Нура, предварительно отрубив ему правую руку. Затем он вышел из комнаты.

Когда мать Нура услышала эту грозную клятву, против которой бессильны были все мольбы, раскаяния и заклинания, она разодрала одежды свои от отчаяния и всю ночь провела в причитаниях и слезах у постели сына своего, погруженного в опьянение. Но так как дело было спешное, ей удалось наконец, заставив его хорошенько пропотеть и облегчиться вволю, рассеять винные пары. И так как он не помнил ничего из всего происшедшего, она сообщила ему о совершенном им проступке и о страшной клятве отца его. Затем она сказала ему:

— Увы нам! Сожаления теперь уже бесплодны! И единственное, что тебе остается сделать в ожидании, когда судьба изменит положение вещей, — это как можно скорее, о Нур, покинуть дом отца твоего. Уезжай, сын мой, в город Аль-Искандарию; вот тебе кошелек с тысячей золотых динаров и еще сто динаров. Когда деньги у тебя выйдут, через кого-нибудь попросишь у меня еще, не забыв при этом сообщить что-нибудь о себе.

И она принялась плакать, обнимая его.

Тогда Нур, в свою очередь, пролив немало слез раскаяния, привязал кошелек к поясу своему, попрощался с матерью и тайком вышел из дому, чтобы, не теряя времени, добраться в гавань Булак и, сев на корабль, спуститься вниз по Нилу до Аль-Искандарии, где он и высадился в полном здравии и благоприятно. И юный Нур нашел, что Аль-Искандария — чудный город, населенный удивительно милыми людьми и обладающий чудным климатом, садами, полными плодов и цветов, прекрасными улицами и великолепными базарами. И ему нравилось бродить по различным кварталам города и по всем базарам, переходя с одного на другой. И в то время как он осматривал особенно понравившийся ему базар цветов и плодов…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

ШЕСТЬСОТ СЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала: