Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И визирь развязал Нуру руки; и сейчас же Нур взял сала, воску, извести, чесноку, смешал все это с густым соком, выжатым из луковиц, сделал пластырь и приложил его к больному глазу лошади.

После этого он лег на неудобную кровать, стоявшую в конюшне, и предоставил Аллаху заботу об излечении…

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ СЕДЬМАЯ НОЧЬ,

она сказала:

А после этого он лег на неудобную кровать, стоявшую в конюшне, и предоставил Аллаху заботу об излечении коня.

На другое утро кривой визирь, прихрамывая, сам пришел в конюшню снимать пластырь. И удивился он и обрадовался до крайности, когда увидел, что глаз у лошади был ясен и чист, как свет дня. И пришел он в такой восторг, что надел на Нура свой собственный плащ и тотчас же назначил его начальником своих конюшен и старшим дворцовым ветеринаром. И отвел он ему жилье над конюшнями, против дворца, где находились его собственные покои, отделяемые от конюшен только двором. Затем он вернулся на празднество, даваемое по случаю его бракосочетания с царевной. И не знал он, что человек никогда не может избежать своей судьбы, и не знал, какие удары готовит судьба тем, кто заранее предназначен служить примером для грядущих поколений.

И вот наступил седьмой день празднеств, и вечером того дня безобразный старик должен был войти в комнату царевны и обладать ею (да бежит прочь лукавый!). В это самое время царевна сидела у окна и слушала смолкающий шум празднества и последние возгласы, которыми вдали приветствовала ее толпа. Она сидела печальная и думала о своем возлюбленном Нуре, мощном и прекрасном юноше-египтянине, который сорвал цвет ее невинности. И душа ее погружена была в печаль при этом воспоминании, от которого слезы подступали к глазам ее. И говорила она себе: «Ни за что не позволю противному старику подойти ко мне! Я лучше убью его, а потом сама выброшусь из окна в море!»

И в то время как она предавалась этим горьким мыслям, под окном раздался прекрасный молодой голос, певший среди вечерней тишины арабские стихи о разлуке любовников. То был Нур, который, покончив с уходом за двумя конями, пришел в свою комнату и также сел у окна, чтобы вспоминать о своей возлюбленной. И пел он такие стихи поэта:

О счастие, мелькнувшее, как сон!Тебя ищу я в стороне жестокой

И сердце тешу призрачной мечтою,Что вновь тебя мне суждено найти.О, горе мне! Как часто я был обманутСлучайным сходством, ведь во всем красивомИли изящном вижу я тебя!О, горе мне! Коль в отдаленье флейта

Вздыхает нежно и ей вторит лютняАккордами гармонии живой,Тогда над нашей скорбною судьбоюЯ горько плачу. Горе, горе нам!

Когда царевна Мариам услышала эту песню, в которой друг сердца ее выражал свою любовь и верность, она сейчас же узнала его голос и беспредельно взволновалась. Но так как она была благоразумна и догадлива, то сумела овладеть собой, чтобы не выдать себя перед окружавшими ее служанками, и начала с того, что отпустила их всех.

Потом взяла она лист бумаги и калям и написала: «Во имя Аллаха Милостивого и Милосердного!»

И затем: «Да будет над тобою, о Нур, милосердие и благословение Его! Я хочу сказать тебе, что раба твоя Мариам кланяется тебе и горит желанием соединиться с тобою! Слушай то, что она скажет тебе теперь, и исполни ее приказание! В первый час ночи, время благоприятное для любовников, возьми коней, Сабика и Лагика, отведи их за город, за ворота Султанийе[26], и жди меня там. И если спросят у тебя, куда ведешь лошадей, отвечай, что ты ведешь их прогуляться немного».

Затем сложила она это письмо, завернула в шелковый платок и помахала этим платком в ту сторону, где был Нур. И когда она увидела, что он заметил и подошел поближе, она бросила платок в окно.

Нур поднял, развернул, нашел письмо, приложил его к губам и ко лбу в знак согласия. И поспешил он в конюшню, где с величайшим нетерпением стал ждать наступления ночи. Тогда он оседлал благородных животных и отправился за город, и никто не беспокоил его на пути. И ждал он царевну за воротами Султанийе, держа в поводу двух коней.

В это самое время, по окончании свадебных празднеств и с наступлением ночи, кривой и безобразный старик вошел в комнату царевны, чтобы совершить то, что должен был совершить. И царевна Мариам задрожала от ужаса, до такой степени отталкивала его наружность. Но так как у нее был замысел и она не хотела, чтобы ей не удалось его выполнить, то попыталась она подавить свое отвращение и, встав в знак уважения, пригласила его сесть рядом с нею на диван.

А хромой старик сказал ей:

— О госпожа моя, ты жемчужина Востока и Запада, и я скорее должен бы лежать у ног твоих!