Тысяча и одна ночь. В 12 томах

— О Зеин, знай, что с самого рождения твоего я взял тебя под свое покровительство. И я должен был упрочить твое счастье. Но я не мог сделать этого вернее, чем дав тебе единственное сокровище, которое поистине бесценно. И сокровище это, которое прекраснее всех алмазных статуй и всех драгоценных камней на свете, есть эта юная девственница. Ибо девственность в соединении с красотою тела и достоинством души есть противоядие, которое избавляет от всяких лекарств и заменяет все богатства!

И, сказав это, он поцеловал Зеина и исчез.

Султан Зеин и супруга его Латифа, будучи на вершине счастья, полюбили друг друга великой любовью и жили долгие годы жизнью самой изысканной и полной наслаждений до тех пор, пока не явилась к ним неизбежная разлучница друзей и сообществ — смерть. Слава Единому Хранителю жизни, не ведающему смерти!

Когда Шахерезада закончила эту историю, она умолкла. И царь Шахрияр сказал:

— Это зеркало девственниц, Шахерезада, чрезвычайно удивительно!

И Шахерезада улыбнулась и сказала:

— Да, о царь! Но может ли оно сравниться с волшебной лампой?

И царь Шахрияр спросил:

— Какая же это волшебная лампа, о которой я ничего не знаю?

И Шахерезада сказала:

— Это лампа Аладдина! И именно о ней я и буду рассказывать тебе!

И она сказала:

АЛАДДИН И ВОЛШЕБНАЯ ЛАМПА

Дошло до меня, о благословенный царь, одаренный обходительностью, что — но Аллах знает больше всех — в древности времен и давнопрошедших лет в одном городе из городов Китая, название которого не припомню в настоящую минуту, жил человек, по ремеслу — портной, а по положению — бедняк. И у этого человека был сын по имени Аладдин, очень плохо воспитанный и с самого младенчества, по-видимому, дрянной мальчишка. Когда же минуло ему десять лет, отец захотел научить его какому-нибудь честному ремеслу; но так как он был очень беден, то и не мог платить за учение и должен был удовольствоваться тем, что брал сына в мастерскую, чтобы научить собственному ремеслу, то есть владеть иголкой. Но Аладдин был ребенком непутевым, привыкшим играть с уличными детьми, и ни одного дня не мог высидеть в мастерской. Напротив, вместо того чтобы быть внимательным к работе, он улучал минуту, когда отец или уходил по какому-нибудь делу, или отворачивался, чтобы заняться с заказчиком, и тотчас же спешил удрать в переулки и сады к таким же молодым негодникам, как он сам. Таково было поведение этого повесы, не желавшего ни слушаться родителей, ни работать в мастерской. Огорченный отец пришел в отчаяние, видя, что сын имеет склонность ко всем порокам, и предоставил его беспутному образу жизни; от горя он заболел и скоро умер. Но это не исправило Аладдина и не изменило его поведение нисколько.

Тогда мать Аладдина, видя, что муж ее умер и что сын ее бездельник, лоботряс, от которого ничего хорошего не дождешься, решилась продать мастерскую со всем, что в ней было, чтобы просуществовать некоторое время на вырученные от продажи деньги. Но так как эти средства весьма скоро иссякли, то ей пришлось день и ночь прясть шерсть и хлопок, чтобы заработать что-нибудь на хлеб для себя и для сына своего, беспутного малого.

Что же касается Аладдина, то, избавившись от всякого страха после смерти отца, он повесничал и беспутствовал уже без всякого удержу.

И проводил он целые дни вне дома, приходя туда, только чтобы поесть. А бедная мать, несчастная, продолжала, несмотря на все провинности сына, кормить его трудами рук своих, работая по ночам, и, оставаясь одна, плакала она горькими слезами. И таким образом Аладдин достиг пятнадцатилетнего возраста. И был красив и строен; черные глаза его были великолепны, лицо было как жасмин, и вся наружность его была обворожительна.

И вот однажды, в то самое время, как он забавлялся с мальчишками и подобными себе бродягами на базарной площади, проходил мимо них магрибский дервиш, который остановился и принялся упорно смотреть на детей. И наконец он обратил внимание на Аладдина и с каким-то особенным и странным любопытством стал наблюдать за ним, перестав заниматься остальными его товарищами, мальчишками, игравшими с ним. И этот дервиш, пришедший из глубины Магриба, из отдаленных внутренних областей, был знаменитым чародеем, искусным в астрологии и в деле изучения физиономий; и мог он силою своих чар приводить в движение и заставлять сгибаться высочайшие горы. Так вот, он с необыкновенной настойчивостью продолжал свои наблюдения за Аладдином и думал про себя: «Вот наконец именно такой мальчик, какой мне нужен, тот, кого ищу уже так долго и из-за кого я ушел из родного Магриба!»

На этом месте своего рассказа Шахерезада заметила, что наступает утро, и скромно умолкла.

А когда наступила

СЕМЬСОТ ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ НОЧЬ,

она сказала:

И он думал про себя: «Вот наконец именно такой мальчик, какой мне нужен, тот, кого ищу уже так долго и из-за кого я ушел из родного Магриба!»