Тысяча и одна ночь. В 12 томах

На следующее утро я поспешно вышел и открыл четвертую дверь четвертым ключом. И вот, о госпожа моя, я увидел нечто, чего ни один человек не может увидеть даже во сне. Посреди большого двора я увидел купол удивительной постройки; по ступенькам из порфира можно было подняться к сорока дверям из черного дерева, инкрустированным золотом и серебром; через каждую из них, когда створки их были открыты, можно было увидеть просторную залу, и в каждой из этих зал помещалось собрание каких-нибудь драгоценностей, и каждое из этих собраний стоило больше, чем все мое царство. И я увидел, что в первой зале были насыпаны рядами кучи жемчужин больших и жемчужин маленьких, но жемчужин больших здесь было гораздо больше, чем маленьких, и каждая из них была величиною с голубиное яйцо и блистала, как луна во всем ее сиянии. Вторая зала превосходила своим богатством первую: в ней доверху были насыпаны алмазы, рубины красные и рубины голубые[53] и карбункулы[54]. В третьей зале были только смарагды

[55]; в четвертой — самородки золота; в пятой — золотые монеты всех стран земли; в шестой — самородное серебро; в седьмой — серебряные монеты всех стран земли. И в остальных залах были собраны всевозможные драгоценные камни, добытые из недр земли и из глубины моря: топазы, бирюза, гиацинты[56], камни из Йемена[57]

, сердолики всех цветов, сосуды из нефрита, ожерелья, запястья, пояса и всевозможные драгоценности, употребляемые при дворах эмиров и царей.

И я, о госпожа моя, поднял руки свои и взоры свои и возблагодарил Аллаха Всевышнего за все Его благодеяния. И я продолжал каждый день открывать две или три двери до самого сорокового дня, и удивление мое возрастало с каждым днем, и вот наконец у меня остался один только последний ключ, и это был ключ от медной двери.

И я подумал при этом о сорока юных девах, и я испытывал величайшее блаженство, думая о них, и об их сладостных движениях, и о свежести их тел, и об упругости их широких бедер, и о вступлении в скрытые между ними врата, и я вспоминал также их голоса, которыми они говорили: «Ах! Ты зеница моего глаза!», «Ой! Ах! Ты пламя моего сердца!» И я воскликнул в душе своей: «Аллах свидетель! Наши ночи снова будут благословенными ночами, ночами просветлений!»

Однако нечистый сделал так, что я все время чувствовал у себя ключ от этой медной двери, и он непреодолимо искушал меня, и искушение оказалось сильнее меня, и я открыл медную дверь. Однако глаза мои не увидели ничего, и только нос мой почувствовал какой-то запах, настолько сильный и неприятный, что я тотчас же упал в обморок.

Но я упал по эту сторону двери, которая заперлась сама собою. Когда я очнулся, я все-таки продолжал упорствовать в своем намерении, внушенном мне самим шайтаном, и я вновь открыл дверь и подождал, пока запах не сделался менее сильным.

Тогда я вошел в просторную залу, всю посыпанную шафраном и освещенную благовонными свечами из серой амбры и ладана и великолепными лампами из золота и серебра, в которых горели ароматические масла; от них-то и распространялся этот сильный запах. И вот среди золотых подсвечников и золотых ламп я увидел дикого черного коня с белой звездой на лбу; и белые пятна были также на концах его задней левой и передней правой ноги. Седло на нем было из парчи, а повод — золотая цепь; кормушка у него была наполнена хорошо просеянным ячменем; в корыте была свежая вода, сдобренная для аромата розовой водой. И вот, о госпожа моя, так как у меня была страсть к хорошим лошадям и сам я считался наиболее знаменитым наездником во всем моем царстве, я подумал, что этот конь подходит как раз для меня; и я взял его за узду и вывел в сад и сел на него, но он не шевелился. Тогда я ударил его по шее золотой цепью. И вот, о госпожа моя, конь распустил два огромных черных крыла, которых я не замечал до этого мгновения, заржал ужасным голосом, ударил три раза о землю своим копытом и взлетел вместе со мною на воздух.

Тогда, о госпожа моя, земля понеслась перед моими глазами; но я сжал свои ноги и удержался, как хороший наездник. И вот наконец конь спустился вниз и стал на террасе дворца из желтой меди, где жили десять кривых на левый глаз молодых людей. И тут он стал на дыбы и встряхнулся так сильно, что сбросил меня с себя; и тогда он приблизился ко мне и опустил крыло прямо мне на лицо и концом крыла ударил меня в левый глаз и совершенно выбил его. После этого он взлетел в воздух и скрылся.

И вот я приложил руку к своему выбитому глазу и начал ходить вдоль и поперек по террасе, плача и потрясая от скорби рукой. И вдруг я увидел десять молодых людей, которые, приблизившись ко мне, сказали:

— Ты сам не захотел послушаться нас! И вот плоды гибельного твоего решения! И мы не можем принять тебя в нашу среду, так как нас уже здесь десятеро. Однако, идя по таким-то и таким-то дорогам, ты придешь в город Багдад, к эмиру правоверных Гаруну аль-Рашиду, слава о котором дошла и до нас, и твоя участь будет в его руках.