Тысяча и одна ночь. В 12 томах

И все приглашенные приняли участие в роскошном пире, устроенном в доме визиря, и пили разные дорогие вина и ели разные пирожные и варенья. Потом, когда по установленному обычаю все залы были окроплены розовой водой, они простились с визирем и Нуреддином и разошлись.

Тогда визирь приказал своим молодым невольникам отвести Нуреддина в хаммам и приготовить ему хорошую ванну. И визирь дал ему самое великолепное из своих платьев и послал в хаммам утиральники, медные тазы, благовония и все, что было необходимо. И Нуреддин принял ванну и вышел из хаммама, облеченный в новую одежду, и он был прекрасен, как полная луна в самую прекрасную ночь. Потом он сел на своего мула цвета сизого голубя и отправился во дворец визиря. И на всех улицах, по которым он проезжал, народ любовался им и восхищался его красотой и восхвалял Аллаха, сотворившего такую красоту. И он сошел с мула и вошел к визирю и поцеловал у него руку. Тогда визирь…

Но, дойдя до этого места в своем рассказе, Шахерезада увидела приближение утра и скромно умолкла, не желая продолжать его в эту ночь.

Но когда наступила она сказала:

ДВАДЦАТАЯ НОЧЬ,

Мне довелось слышать, о счастливый царь, что, увидав Нуреддина, визирь поднялся, радостно встретил его и сказал:

— Иди, сын мой, войди в комнату жены твоей и будь счастлив! А завтра я отправлюсь с тобой к султану. Теперь же мне остается только испросить для тебя милости и благодеяния Аллаха.

И Нуреддин еще раз поцеловал руку у визиря, своего тестя, и вошел в комнату молодой девушки. И случилось то, что должно было случиться.

Вот что было с Нуреддином.

Что же касается брата его Шамзеддина в Каире, то вот что случилось с ним. Когда путешествие его с египетским султаном к пирамидам пришло к концу, он вернулся домой. И он очень встревожился, не найдя брата своего Нуреддина, и стал расспрашивать своих слуг, и те сказали ему:

— В тот самый день, когда ты отбыл с султаном, наш господин Нуреддин сел на своего мула, оседланного, как в дни парадных выездов, и сказал нам: «Я хочу проехаться по направлению к Кальюбии, где я предполагаю провести день или два, ибо я чувствую стеснение в груди и желаю облегчить себя, вдыхая свежий воздух. Но я запрещаю кому бы то ни было следовать за мной!» И с того дня, о господин, мы ничего не слышали о нем.

И Шамзеддин глубоко опечалился отсутствию брата, и с каждым днем печаль его росла. И он подумал: «Конечно, не может быть иной причины его внезапного отъезда, кроме как те жестокие слова, которые я сказал ему накануне моего отъезда с султаном. Они, вероятно, и побудили его бежать от меня. И я должен загладить свою вину перед этим добрым братом и разослать гонцов за ним».

И Шамзеддин отправился к султану и объяснил ему все, что случилось. И султан приказал написать письма и приложить к ним его печать и разослать их с конными гонцами по всем направлениям, ко всем его наместникам во всех странах, возвещая в этих письмах о том, что Нуреддин исчез и что его должно искать повсюду. И спустя некоторое время все гонцы вернулись без всяких результатов, потому что ни один из них не был в Басре, где находился Нуреддин.

Тогда Шамзеддин дошел до крайнего предела печали и сказал себе: «Все это произошло по моей вине! И случилось это только потому, что у меня было слишком мало сдержанности и такта!»

Однако поскольку все на свете приходит к концу, то и Шамзеддин в конце концов утешился, и некоторое время спустя он посватался к дочери одного из богатейших купцов в Каире и заключил брачный договор с этой молодой девушкой и женился на ней. И случилось то, что должно было случиться. Но по удивительному совпадению в ту же самую ночь, в которую Шамзеддин вошел в брачную опочивальню, и Нуреддин в Басре вошел в спальню новобрачной, дочери визиря. И случилось это по воле Аллаха, дабы знали люди, что Он полный властелин над судьбою Своих созданий.

И все произошло так, как было условлено между братьями до их ссоры, и жены их зачали в одну и ту же ночь и разрешились от бремени в один день и в один и тот же час. Жена Шамзеддина, визиря Египта, родила дочь, и не было во всем Египте равной ей по красоте, а жена Нуреддина в Басре дала жизнь сыну, и во всем мире не было равного ему по красоте. О нем сказал поэт: