Убийство на Дворянской

– Насчет схожести все верно, – сказал с хрипотцой в голосе московский торговец. – Рассказать о семье, говорите… Что ж, можно. – Водошников вынул из кармана cеребряную табакерку, сделал основательную понюшку и, трижды громко чихнув, вытер большим носовым платком проступившую в уголках глаз влагу. – Извиняйте!.. Отец мой из московских первогильдейных купцов. Ворочал приличными деньгами, пользовался уважением, сумел дать нам с Иннокентием неплохое образование. Но однажды, ввязавшись в одно, казалось, беспроигрышное дело, вчистую прогорел и вынужден был переписаться в мещане. О ту пору Иннокентия по рекрутскому набору и забрали в армию, где он сумел отличиться, получив первый офицерский чин корнета, а вместе с ним и потомственное дворянство. Брат часто говаривал: «Если б не папашин крах, не видать бы мне дворянства». В отличие от многих и многих благородных, торговлей он не брезговал – трудолюбие и деловую хватку батюшки унаследовал. Поначалу звезд с неба не хватал. Приобретя первых крепостных, заставил их заниматься обычной разносной торговлей в столице. Со временем завел на базарах несколько подвижных лавочек. Дальше–больше. Когда его сослуживец, поручик в отставке и откупщик Левшин, предложил ему занять должность помощника по питейному откупу, он не отказался. Гоняя на паре лошадей по московским уездам, довольствуясь самым малым, не досыпая, выколачивая плеткой из трактирных сидельцев тягу к воровству, брат сумел в короткое время навести такой порядок во вверенной территории, что стал лучшим в своем деле. А вскоре, завязав нужные знакомства и заручившись поддержкой покровителей, сам заделался откупщиком. Супругу себе взял из старинного, но захудалого, почти впавшего в нужду, дворянского рода Чулковых – приданое Амалии Елисеевны состояло лишь из скромных нарядов да крохотной деревеньки, в которой по сей день стоит полусгнивший домишко для приезда господ. «Жена должна чувствовать, кто ее облагодетельствовал», – частенько говаривал Иннокентий про свой выбор. Он продолжал жить в Первопрестольной до тех пор, пока не пошатнулось здоровье. Тогда-то и было решено перебираться на жительство в Петродар, поближе к лечебным минеральным водам. Купив лет семь назад часть усадебного места у майора Вишневского и выстроив на нем дом, брат перевез в него не только свою семью со всем скарбом, но и коллекцию живописных полотен, которую начал собирать лет в сорок… Вот, пожалуй, и все.

– Послушайте, а отец после разорения сумел восстать из пепла?

– Водошниковы твердый стержень имеют, так просто их не сломаешь! – с гордостью ответил москвич. – Отец после первого разорения еще дважды банкротился, но все превозмог, все преодолел и в первую гильдию вернулся. Не зря говорят на святой Руси: «Тот не купец, кто трижды не разорялся».

– Теперь я имею о вашем семействе достаточно полное представление… Но как же вы оказались в Петродаре, Аркадий Власыч?.. Приехали брата повидать?

– Ох, грехи наши тяжкие, подлечиться прибыл. Сами себе наживаем болезни, не думаем ни о чем. А если и думаем, то на авось полагаемся, мол, пронесет. Ан, нет, не проносит. В правом подреберье жмет, в желудке резь, а одышка как у лошади, когда та по взгорку с поклажей тащится.

– Правильно сделали, что решились привести себя в порядок. В прошлом годе после употребления местной водицы и лечебных ванн, я словно заново родился!

– Курорт петродарский в чести! Наш брат купец его жалует. Вот завтра утром, говорят, сюда нагрянет Павел Потеряев, купец 1 гильдии, петербургский денежный мешок. Не только решил здесь подлечиться, но и прикупить каменный дом на Дворянской.

– Да?.. Хм-м, приму это к сведению… А скажите-ка мне, милейший Аркадий Власыч, где вы были сегодня около одиннадцати?

– Плелся пешком с утренних процедур. Ну и гора у вас в Петродаре! Пока до собора доберешься, семь потов с тебя сойдет!

– Стоит ли так напрягаться, с вашей одышкой-то? Сели бы на извозчика, он бы в два счета доставил вас на Дворянскую.

– Говорят, клином клином вышибают. Ходить надо больше.

– Вряд ли в вашем случае… Ну, а когда же переступили порог дома?

Водошников провел пятерней по крутому лбу, на котором выступила мелкая испарина.

– В начале двенадцатого.

– В кабинет не заглядывали?

– И близко не подходил! Пошел к себе в мезонин, мое окно выходит на хозяйский двор… Потом… а что потом? А-а, ну да, засел с Николаем в бильярдной за карты.

– Из дома никуда не выходили?

– Нет, не припомню.

– Ясно… Вот еще что, какие взаимоотношения были у вас с братом?

Купец снова достал носовой платок и стал прикладывать его ко лбу и глазам.

– Иннокентий, как бы это вам сказать, не был подарком к Рождеству. Чуть что, гневался, бил кулаком по столу, запросто посылал к черту. А когда в настроении, ничего, человек как человек, даже недругам желал благополучия. Обычно мы с ним ладили.

– Хм-м… Скажите, а мог ли, к примеру, старший сын взять клинок в руку, дабы избавиться от деспота, а заодно и прикарманить все его деньги?