Убийца, ваш выход! Премьера

Доктор Разерфорд вошел в артистическую в весьма живописном виде. Засыпая, он для удобства выпустил свою накрахмаленную рубашку из брюк, и теперь она свисала, как смятая накидка рыцаря позднего Средневековья, прикрывая, как предположил Аллейн, расстегнутые брюки, которые держались на ослабленных подтяжках. Воротник рубашки был расстегнут, галстук свисал на грудь. Вместо пиджака доктор набросил на плечи пальто. Волосы взъерошены, лицо в пятнах.

Он остановился в дверях и, небрежно взмахнув рукой, обратился к Аллейну и Фоксу:

— Окруженный своими слугами, одетый в расшитый бархат, только что встав с софы, где я покинул мисс Гейнсфорд спящей. Я предоставляю себя для сожжения на полицейском костре. Что будете на нем готовить, мои гурманы?

Он стоял, отдуваясь и высокомерно на них взирая. «Если бы доктор был актером, — подумал Аллейн, — ему бы идеально подошла роль Фальстафа».

Разерфорд засунул руку под рубашку и, выудив из кармана табакерку, вдохнул табак, как будто пародируя манеры аристократа эпохи регентства.

— Говорите, — сказал он. — Предлагайте тему для обсуждения. Я весь внимание.

— Боюсь, что для обсуждения мне предложить вам нечего, — весело отозвался Аллейн. — Так что, мистер Разерфорд, мы будем играть в вопросы и ответы. Изволите присесть?

Доктор со своей обычной стремительностью плюхнулся в ближайшее кресло. И, как бы опомнившись, принялся прикрывать рубашкой колени, как барышня.

— Извините за некоторый непорядок в моей одежде. Я только проснулся.

— Я хочу знать ваше мнение, — сказал Аллейн. — Как вы полагаете, Беннингтон был убит?

— Нет, — ответил доктор без колебаний.

— Нет?

— Нет.

— А нам кажется, что да.

— Почему?

— Возможно, это станет ясно после того, как я сниму с вас подозрение.

— Вы подозреваете меня в совершении этого вздорного поступка?

— Нет, если вы сможете доказать свою невиновность.

— Боже, — в сердцах воскликнул доктор Разерфорд, — если бы я надеялся, что это сойдет мне с рук, я бы непременно его пристрелил! Бен был отъявленным негодяем.

— В каком смысле?

— Во всех, клянусь Янусом. Пьяница, изводивший жену. Эксгибиционист. И, что самое главное, этот скотина уродовал мою пьесу. «Он подлый скаред, вот он кто»[†††††††]

. Скажу прямо, если бы я, сидя в своей ложе, мог уговорить Бога снизойти с Небес и поразить Бена молнией, я был бы счастлив.

— Молния? — Инспектор вскинул брови. — Это одно из немногих орудий убийства, которые мы серьезно не рассматриваем. Будьте любезны рассказать, где вы были между его уходом со сцены и вашим следующим выходом.

— Позвольте быть кратким. В ложе. За кулисами. На сцене.

— Когда точно вы покинули ложу?

— Когда они начали демонстрировать публике свои гримасы и ужимки.

— Вы заметили что-нибудь примечательное?

— К сожалению, нет.

— С какой стороны вы вышли на сцену?

— С той же, что и актеры.

— Когда вы шли по переходу, вас кто-нибудь видел, сэр?

— Нет, насколько мне известно.

— Что касается вашего присутствия в ложе, то свидетелем в данном случае была публика. Если я не ошибаюсь, девятьсот человек.

— Да, был аншлаг, несмотря на потуги двух актеров испортить мою пьесу, — ответил доктор, закладывая в ноздри большую порцию нюхательного табака.

— Вас кто-нибудь навещал в ложе?

— После первого акта никто. Потому что я заперся. — Доктор с шумом втянул табак. — Терпеть не могу компанию.

— Во время спектакля вы заходили за кулисы?

— Конечно. В двух антрактах. Главным образом, чтобы увидеть эту девчонку.

— Мисс Тарн?

— Ее. Опрятная малышка. И будет хорошей актрисой. Если только ее не испортят эти ничтожества, которые теперь правят нашим театром. В широком смысле слова, я имею в виду.

— В антрактах вы заходили в гримерные?

— Я заходил в кабинет в конце коридора. Хотите, называйте его гримерной.

— И когда вернулись в ложу?

— Как только подняли занавес.

— Понятно. — Аллейн задумался. — Доктор Разерфорд, вам известен некто по имени Отто Брод?

Доктор довольно громко охнул. Его глаза выпучились, ноздри раздулись. Затем он оглушительно чихнул. Носового платка под рукой не было, и он воспользовался нижней частью рубашки, открыв беспорядок, царивший у него ниже талии.

— Отто Брод? — повторил доктор, глядя на Аллейна поверх подола рубашки. — Никогда о таком не слышал.

— Говорят, его корреспонденция представляла определенную ценность, — туманно намекнул Аллейн.

Доктор мотнул головой:

— Не понимаю, о чем идет речь.

Аллейн решил оставить Отто Брода в покое.

— Думаю, вас не удивляет, что я уже наслышан о событиях последних нескольких дней. Что касается репетиций и изменения в составе исполнителей.

— Вот как? Тогда вам, наверное, известно, что мы с Беном ужасно скандалили каждый день. — Доктор сделал широкий жест. — Если вы ищете мотивы, то их целый вагон. Мы ненавидели друг друга. Но я бы сказал, что из нас двоих более склонным к убийству был он.

— Скандалы имели отношение к роли, которой лишилась его племянница?