Убийца, ваш выход! Премьера

Когда Аллейн зашел в гримерную Елены Гамильтон, на него пахнуло цветочным ароматом, смешанным в запахами табака и косметики. Здесь было тепло. Она уже переоделась и сидела в кресле спиной к двери. Он видел лишь ее правую руку, свисавшую к полу с сигаретой между пальцами.

— Прошу вас, мистер Аллейн, заходите.

Ее голос был теплым и почти веселым, но лицо выдавало усталость.

Как будто прочитав его мысли, Елена прикрыла глаза ладонями.

— Боже мой, что за жуткая ночь! Я так устала.

— Надеюсь, для вас это испытание близится к концу, — сказал инспектор. — Я пришел сообщить, что тело оправляют в морг.

— Вы имеете в виду, что я должна… посмотреть на него?

— Только если хотите. В принципе в этом нет никакой нужды.

— Тогда лучше не надо, — прошептала она и добавила более твердым голосом: — Это было бы притворством. Настоящего горя я не испытываю. К тому же боюсь мертвецов.

Аллейн выглянул в коридор, где ожидали Фокс с Гибсоном, и отрицательно покачал головой. Фокс ушел.

Когда инспектор вернулся, Елена подняла на него взгляд.

— Что еще?

— Только пара вопросов. Вы слышали о человеке по имени Отто Брод?

Она усмехнулась.

— Отто Брод? Я не только слышала о нем, но и знала его. Он чех или австриец. Не помню точно. Интеллектуал. Мы познакомились три года назад, когда были на гастролях в Европе. Он написал пьесу и попросил моего мужа ее оценить. Но для этого надо было прочитать пьесу, а Бен в немецком не силен. Так что он пообещал найти какого-нибудь литератора, знающего язык, и, видимо, тут же забыл. Сомневаюсь, что он показывал кому-нибудь эту пьесу.

— Вы не знаете, они поддерживали связь?

— Представляете, Бен несколько дней назад сказал, что получил от Отто письмо. Возможно, тот ему время от времени писал, спрашивал о своей пьесе, но Бен вряд ли отвечал. — Елена вновь прижала ладони к лицу. — Он носил письмо в кармане.

— В кармане пиджака или пальто? — спросил Аллейн.

— Пиджака. В последний раз, когда Бен уходил в театр, письмо лежало во внутреннем кармане. Я это знаю, потому что он покрутил им перед моим носом и сказал: «Это моя козырная карта». Странные слова, не правда ли? Причем сказал он это со злой усмешкой.

— Возможно, он имел в виду козырь, который собирался использовать против кого-то, вам так не показалось?

— Да. Скорее всего.

— А он намекнул, кто этот человек?

Она кивнула:

— О да. Думаю, это была я. Или Адам. Или мы оба. В его тоне чувствовалась угроза. Но если это убийство, у нас все равно у обоих алиби, верно?

— Что касается вас, то без всяких сомнений, — ответил Аллейн.

Он спросил ее, почему она считает письмо от Брода угрозой для нее или Пула, но она уклонилась от ответа. Сказала, что просто это почувствовала.

— Вы поехали в театр вместе с мужем?

— Нет. Мы уже давно не ездим вместе.

Аллейн помолчал.

— Я вынужден вам сказать, подчеркиваю, вынужден, так предписывает мне долг, что я знаю о произошедшем между вами вчера.

Она побледнела.

— Откуда вы знаете? Вы не можете знать! Неужели… Джеко? Нет, только не он.

— Ваш муж сам… — начал Аллейн, но она его перебила:

— Бен? Он что, похвастался перед кем-нибудь? Дарси? Или, может быть, даже Габи?

— Извините, — мягко проговорил Аллейн, — раскрывать этого я не имею права.

— Но это был не Джеко, не он…

— С мистером Доре я еще не беседовал, — успокоил ее Аллейн.

— Еще не беседовали? Слава Богу.

— Насколько хорошо вы были знакомы с Отто Бродом?

Елена слабо улыбнулась и поднялась с кресла. Ее лицо просветлело.

— Наше знакомство было коротким. Ему повезло.

— В каком смысле?

— В том, что я его любила, правда, недолго.

Аллейн понимающе кивнул.

— Да, действительно, ему улыбнулась удача.

— Вы такой деликатный, мистер Аллейн.

— Вы думаете, что тут есть какая-то связь? Я имею в виду ваши отношения с Бродом и угрозу, какую представляло это письмо.

Она отрицательно покачала головой:

— Не думаю. Вряд ли Бен знал о нашей связи. Она закончилась быстро, как летняя гроза.

— И Брод так же легко расстался с вами, как вы с ним?

— О нет. — Она мечтательно улыбнулась. — Отто был очень молод, горяч и совсем не собирался расставаться, бедняжка. Вы смотрите на меня как-то странно, мистер Аллейн. Как будто осуждаете.

Аллейн вежливо улыбнулся.

— Ни в коей мере, мисс Гамильтон. Роковые женщины живут по своим законам.

— Вы одарили меня замечательным комплиментом. Спасибо.

Она опустилась в кресло и опять погрустнела.

— Могу я вас спросить, почему вы считаете, что Бена убили?

— Причина, в сущности, пока единственная. Перед самой кончиной он в своей гримерной припудривался, как будто собирался идти на поклоны.

— Конечно, это странно, — согласилась она. — Но я по-прежнему считаю, что он покончил с собой. Потому что впереди у него не было ничего, кроме тоски и беспробудного пьянства.

— Сегодняшний спектакль мог как-то повлиять на его решение?