Убить Пифагора

«Главное, не говорить ему, что я беременна», — решила она. Если она все ему расскажет, он почувствует себя обязанным заботиться о ней и ребенке, а значит, она никогда не узнает его истинных чувств.

Последние несколько недель были настолько бурными и трагическими, что все остальное отошло на второй план. Однако в последние дни у них появилась возможность беседовать более спокойно. Акенон и словом не упомянул об их отношениях. К тому же она не раз слышала, как он говорил с Эшдеком о желании поскорее вернуться в Карфаген.

Пытаясь думать о чем-то другом, Ариадна вспомнила прощание с отцом. У нее тут же увлажнились глаза. Она стиснула зубы, чтобы не расплакаться, но по лицу медленно скользнула предательская слеза. Поцеловав отца в последний раз, она направилась к двери. В этот миг ее охватила мысль, что у нее за спиной на лице у отца наверняка отразились чувства, которые он испытывает к ней на самом деле. Скорее всего, это печаль и осуждение: ее отношение к врагам, злопамятность и жажда отмщения мало соответствовали его духовному учению. Приблизившись к порогу, она испытала неудержимое желание обернуться. Да, она заслуживала неодобрения, заслуживала худшего из наказаний — видеть на лице Пифагора, что он прочитал ее темные мысли. Она резко повернула голову, чтобы застать его врасплох. Его величественные белые волосы, каждая черта могучего и достойного человека передавали то же, что и взгляд золотистых глаз.

Нежность отца, который обожает свою дочь.

Глава 140

12 августа 510 года до н. э

Акенон опирался на борт обеими руками, довольный тем, что его ни разу не укачало с тех пор, как два дня назад они отплыли из Метапонта. Плавание может быть вполне терпимым, если море спокойно и берег не исчезает из виду.

Эшдек предупредил, что в море повсюду рыщут пираты, поэтому их сопровождал карфагенский военный корабль, роскошная трирема [38]. Акенон любовался его внушительным бронзовым тараном и огромными свирепыми глазищами, нарисованными на корпусе по обе стороны. Говорили, что служат они для того, чтобы корабль видел все вокруг и внушил врагам страх. Акенон представил себе несущуюся на него трирему с более чем сотней гребцов, заставлявших ее лететь над водой, и признавал, что это в самом деле ужасная картина.

Судно, на котором они плыли, было широким, пузатым торговым кораблем длиной тридцать метров, по двенадцать гребцов с каждой стороны. Бриз раздувал огромный квадратный парус, и гребцы отдыхали.

Рядом с ним появился Эшдек. На нем была короткая туника с широким кожаным поясом, на лице обычная насмешливая улыбка.

— Ты станешь одним из богатейших людей Карфагена. Когда-нибудь думал, что будешь делать с такими деньжищами?

Акенон посмотрел на горизонт.

— Куплю себе спокойную жизнь, — ответил он.

Эшдек хотел пошутить, но что-то в голосе Акенона его удержало. Он покосился на его разбитое лицо и встал рядом у борта, молча наблюдая за морем.

Через некоторое время снова повернулся к Акенону.

— Вам лучше спуститься в трюм. — Он указал головой в сторону берега. — Через полчаса мы будем в Кротоне.

Акенон кивнул. Самым благоразумным было спрятаться, пока люди Эшдека не выяснят, как обстоят дела на берегу. Шесть дней назад, когда они отплыли в Метапонт, в Кротоне все было спокойно; тем не менее лучше не доверять городу, в котором только что произошли насильственные перемены как в правительстве, так и в армии.

На другой стороне судна стояла Ариадна, поглощенная созерцанием Кротона. Акенон подошел к ней и положил руку ей на голое плечо. Она испуганно вздрогнула, но, увидев его, улыбнулась. Мгновение они смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Ариадна наблюдала за искорками его карих глаз и улыбающимися, красивыми губами. «Он снова похож на того Акенона, с которым я познакомилась несколько месяцев назад», — подумала она. Возможно, его окрыляло скорое возвращение в Карфаген.

— Нам нужно спуститься в трюм, — сказал Акенон.

Ариадна кивнула, но не пошевелилась. Она продолжала смотреть ему в глаза, задаваясь вопросом, что означает эта рука, нежно лежащая у нее на плече — дружеское прикосновение или что-то большее.

Лицо Акенона слегка напряглось, и он отвел взгляд.

* * *

Спускаясь, Ариадна вдруг остановилась.

— Я хочу увидеть его в последний раз.

Не дожидаясь ответа, она покинула Акенона и направилась в отсек гребцов. Воздух там был горяч, влажен и настолько наполнен человеческим зловонием, что было не продохнуть. Гребцы были закованы в кандалы, надетые на лодыжки, и связаны друг с другом длинными цепями, которые, в свою очередь, удерживали их на месте. Несчастные дремали, уронив голову на грудь и забыв о веслах.

Глаза Ариадны остановились на первом гребце справа. Он спал, лицо его было спрятано в ладонях, но было видно, что кожа на лбу обожжена.

«Даарук… — подумала Ариадна. — Как один человек мог принести столько несчастья?»