Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

«И что я буду делать с этой нищей девочкой? – думала она, открывая дверь. – Чем я могу ее утешить?»

К ее удивлению, утешать никого не потребовалась. Оса была совершенно спокойна. Она с сухими глазами помогла медсестре сделать все, что нужно, и заговорила, стараясь, чтобы слова ее звучали весомо, торжественно и убедительно.

– Когда из жизни уходит такой человек, как Мате, – сказала она негромко, – долг наш в первую очередь не показывать свое горе, а отдать ему все возможные почести. У меня впереди вся жизнь, чтобы его оплакивать. А сейчас важно устроить настоящие похороны. Я умоляю вас мне помочь.

Она всхлипнула, но лицо ее тут же окаменело.

«Какое счастье для бедной девочки – найти утешение в похоронах брата», – подумала медсестра и пообещала сделать все, что может.

Для Осы это было очень важно. Она даже решила, что цель почти достигнута, потому что Хильма пользовалась в поселке большим авторитетом. На рудниках, где без взрывов и дня не обходилось, от несчастного случая не застрахован никто, поэтому все старались услужить единственной медицинской сестре. Только она в таких случаях и могла чем-то помочь.

И нечему удивляться, что, когда Хильма обошла шахтеров и попросила прийти на похороны малыша Матса в воскресенье, никто не посмел отказаться. Конечно, раз сестра считает, что так нужно, обязательно придем.

Хильме удалось даже организовать, чтобы на похоронах играл духовой квартет и пел небольшой хор. Что касается поминального кофе, она не стала просить директора школы – погода стояла ясная, и решено было накрыть на лужайке. Монахи из монастыря предложили стол и скамейки, а владельцы лавок помогли с посудой. Жены рудокопов, у которых в сундуках лежало множество бесполезных для шахтерской жизни вещей, обещали принести красивые скатерти.

Сладкие сухари и крендельки заказали у пекаря в Будене, а традиционные поминальные карамели в черно-белых обертках – в кондитерской в Лулео.

Во всем Мальмбергете только и говорили, что о предстоящих похоронах. Наконец новость дошла и до самого управляющего рудниками.

Когда он услышал, что пятьдесят шахтеров собираются провожать в последний путь двенадцатилетнего мальчонку, нищего бродяжку, он тут же решил, что все посходили с ума. И хор, и музыка, и еловый лапник на могиле, и конфеты аж из Лулео! Чушь какая-то. Он вызвал медсестру и велел все отменить.

– Вы что, хотите окончательно разорить бедную девочку? – спросил он строго. – Ее-то я понимаю, но вы же взрослые люди! Не смешите народ.

Управляющий вовсе не был злым человеком или самодуром. Он говорил с медсестрой Хильмой совершенно спокойно. Никаких песнопений, никакой музыки. Девять-десять человек пусть проводят гроб, и хватит. И медсестра не стала возражать – умом она понимала, что управляющий прав. Слишком большая суета из-за нищего мальчонки. Сострадание состраданием, но надо знать и границы. Слишком уж подействовали на нее слова сестренки погибшего мальчугана, теперь она это понимала.

Она с тяжелым сердцем пошла в трущобный район, где стояла хибара Йона Ассарссона. По пути встретила пару шахтерских жен, рассказала, в чем дело, и те немедленно согласились с управляющим. Слишком много чести нищему мальчугану. Девочку, понятно, жалко, но нельзя же, чтобы она навязывала целому поселку свои капризы. Управляющий прав – надо все отменить.

Женщины есть женщины, и через полчаса новость знал весь поселок. Никаких торжественных похорон малышу Матсу. И все согласились – да, пожалуй, так и лучше.

И только один человек остался при своем мнении. Оса-пастушка.

Нелегко было медсестре с ней говорить. Оса не плакала, не умоляла, не жаловалась, но уломать ее было невозможно. Я не просила управляющего о помощи, сказала она. Это не его дело. Он не имеет никакого права запретить ей похоронить своего брата так, как она считает нужным.

И только когда женщины объяснили ей, что на похоронах никого не будет, потому что люди не решаются идти против воли главного начальника, она поняла, что без его разрешения ничего не получится.

Оса помолчала. Потом решительно поднялась с места.

– Куда это ты собралась? – спросила медсестра Хильма.

– К управляющему. Что мне остается делать?

– И думаешь, он тебя послушает? Даже не надейся.

– Малыш Мате хотел бы, чтобы я к нему пошла. Управляющий должен знать, каким человеком был малыш Мате.

Оса привела себя в порядок и направилась к управляющему.

Думаю, многие понимают – совершенно безнадежное предприятие. Переубедить самого управляющего, хозяина поселка! Заставить его отменить принятое решение! За ней потянулась небольшая свита – медсестра Хильма и несколько женщин. Они шли на расстоянии – им важно было убедиться, хватит ли у Осы смелости явиться к управляющему.

Оса шла по самой середине улицы, и было в ней что-то, что заставляло случайных прохожих уступать ей дорогу. Она шла неторопливо и гордо, как девственница идет к первому причастию. На голову повязала доставшийся от матери черный шелковый платок, в одной руке свернутая салфетка, а в другой – корзина с деревянными игрушками, которые не успел доделать Мате.