Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Произнеся эту клятву, Тишайший свернулся в кольцо и задумался. Не такая легкая задача для бедного и безоружного ужа – отомстить огромному, могучему лосю. Он думал дни и ночи, перестал есть и спать, думал и думал – и ничего не приходило в голову.

Но в одну из бессонных ночей он услышал над головой странное шуршание. Тишайший поднял голову и заметил порхающих между стволов мучнистых ночных бабочек. Он долго наблюдал за ними, шипел что-то самому себе, а потом уснул, довольный пришедшей в голову мыслью.

На следующий день он пополз к Криле, гадюке. Криле жил на каменистом откосе холма в Лесу Мира и Покоя. Тишайший рассказал ему о гибели супруги и попросил помочь отомстить. Но Криле был вовсе не расположен воевать с лосями.

– Если я укушу лося, мне конец, – прошипел он. – Старушка Тишайшая мертва, и ты ее не вернешь. Зачем мне рисковать жизнью ради мертвой ужихи?

Тишайший приподнялся аж на локоть от земли и начал горестно раскачиваться:

– Уш-ш-ш… уш-ш-ш… Беда, беда… у тебя такое оружие, а ты боишься им воспользоваться.

Криле вышел из себя.

– Ползи отсюда, старик! – прошипел он. – Мои зубы наливаются ядом, но я не хотел бы пробовать его на такой развалине. Ты мне хоть и противен, но все же считаешься родственником.

Тишайший не двинулся с места. Довольно долго две большие змеи глядели друг на друга и шипели разные гадости. Криле под конец настолько разозлился, что уже не мог шипеть – только высовывал раздвоенный язык и прятал обратно. И тогда Тишайший сменил тему:

– Собственно, у меня есть еще одно дельце. – И он понизил голос до еле слышного шепота. – Но боюсь, я тебя слишком разозлил, чтобы ты захотел мне помочь.

– Забыто, – проворчал Криле. – Но если опять будешь молоть всякую чушь, берегись.

– На елках рядом с моей лужей живут бабочки, они вылетают в конце августа.

– Знаю таких. И что? Хочешь, чтобы я научил бабочек ползать и ловить мышей?

– Маленькие такие. И совсем безвредные – их гусеницы ничего не едят, кроме иголок на елях и соснах.

– Да знаю я.

– И мне их жалко. – Тишайший с горечью покачал головой. – Боюсь, вымрут скоро. Слишком уж много охотников до этих крошек.

Криле решил, что Тишайший хочет сохранить гусениц для себя самого. Избавиться от конкурентов.

– И что ты предлагаешь? Могу сказать совам, чтобы они оставили этих… – он брезгливо отвернулся, – эту гадость в покое.

– Это было бы замечательно. К твоему слову прислушиваются.

– Могу поговорить и с дроздами. Я всегда готов оказать услугу, если меня не просят о невозможном.

– Спасибо, Криле. Ты настоящий друг. Рад, что догадался к тебе обратиться.

Бабочки-монашенки

Прошло два или три года. Карр дремал на крыльце. Дело шло к летнему солнцевороту. Ночи становились все короче, и было уже совсем светло, хотя солнце еще не взошло. Но он бы спал и спал, если бы кто-то не выкрикнул его имя.

– Это ты, Грофелль? – отозвался Карр.

Он не удивился. Раньше Серая Шкурка приходил к нему чуть не каждую ночь.

Никто не ответил. Пес прислушался.

– Карр!

Никаких сомнений – это голос Грофелля.

Карр сорвался с места и помчался в лес.

Треск ломаемых сучьев. Лось бежал где-то впереди, но Карр никак не мог разглядеть его среди все густеющих зарослей.

Он свернул с тропинки и побежал прямо через лес, стараясь не потерять след.

– Карр, Карр!

Голос был Грофелля, но звучал он как-то необычно.

– Иду, иду! – залаял пес. – Где ты прячешься?

– Карр, Карр! Неужели ты не видишь, как они падают?

Пес осмотрелся – и в самом деле с елей сыпались иголки. Было похоже на сухой дождь.

– Вижу! Падают!

Где же этот невидимый лось?

Грофелль по-прежнему бежал впереди, и Карр понял, что теряет след.

– Карр! Карр! – В голосе Грофелля слышались слезы. – Неужели ты не чувствуешь, как пахнет в лесу?

Карр остановился и принюхался. Как он не заметил раньше? Только сейчас он понял, почему ему так трудно взять след. Все запахи заглушал необычайно сильный, пряный и одуряющий аромат хвои.

– Чувствую! Пахнет! – крикнул пес.

Он не пытался понять причины этого запаха. Важно было найти лося: судя по голосу, тот был в беде.

Грофелль мчался с такой скоростью, что пес опять чуть не потерял его.

– Карр! Карр! Ты слышишь этот шорох?

Лось выкрикнул эти слова так жалобно, что камень бы растаял от сострадания.

Пес остановился. О чем он? Прислушался – и услышал: во всем лесу стоял слабый, но легко различимый шорох. Звук шел с верхушек деревьев. Словно тикали миллионы невидимых часиков.

– Слышу! Шуршит!

Карр побежал вперед. Он понял, что лось вовсе не ищет свидания, просто хочет обратить его внимание: в лесу что-то происходит.

Он еще раз принюхался. Остановился под большой елью со свисающими под собственной тяжестью лапами с желто-зелеными ноготками новеньких шишек.